Литературная среда с Евгенией Некрасовой: «Я пишу о том, что происходит сейчас»

Новый сезон проекта «Литературные среды на Старой Басманной» открылся встречей с Евгенией Некрасовой. Писательница рассказала, что именно ее вдохновляет, в чем сложность образа Бабы-Яги и как объяснить водопроводчику, что такое современная литература.

Автор романа «Калечина-Малечина», лауреат премий «Нос» и «Лицей», встретилась с читателями, чтобы презентовать новые книги: сборник рассказов «Адвокатка Бабы-Яги» и документальный роман «Улица Холодова».

В начале разговора Евгения прочитала фрагмент рассказа «Ега-биха и Родная речь»: 

В правом кармане Ега-бихиного передника живет, живет и живет Родная речь. Когда нет посетителей, Ега-биха расстилает короткошерстный ковер и выпускает ее поползать. Когда ест сама, то сажает Родную речь в блюдце с вареньем или сметаной. 

 

В рассказе от Ега-бихи (одно из уральских имен Бабы-яги) сбегает Родная речь, и с ней происходит то, что сейчас происходит с языком под влиянием цензуры и интернета. Родная речь сердится, мерзнет в лесу, плачет от обиды и плавает в киселе. 

Метафора уязвимости языка в полной мере раскрывается ближе к концу рассказа, когда Родная речь, пройдя через генерала и учительницу русского и литературы, становится «грустной, но хорошей» песней водителя маршрутки. 

Модератор встречи, писательница Майя Александровна Кучерская, спросила у Евгении, насколько близка магическая проза широкому читателю — в том числе прототипам героев «Адвокатки»:

— Представьте, что сразу после прочтения фрагмента в аудиторию зашел водопроводчик. Как бы вы ответили на его вопрос: «Что это было»?

Мне кажется, что если человек вообще не читает, то проще всего объяснить, что современная русская литература, как и современное искусство — новый язык рассказывания о реальности. Может, это звучит по-снобски, но я не стремлюсь привлекать новую аудиторию к своему письму. 

Хотя и водопроводчики тоже бывают разные — вспомним [Алексея] Сальникова, который работал слесарем.

— Ваши рассказы напоминают заговоры и создают ощущение магического. Хочется, чтобы вы разгадали загадку: к какому жанру можно отнести эту магию?

Мне нравится определение «магическое письмо», хотя мне сложно увидеть собственные тексты жанрово. В литературе я всегда делаю одно и то же, а именно — пишу о том, что происходит сейчас. 

«Адвокатка Бабы-Яги» — эмоциональный автофикшн, где каждая история посвящена вопросам, которые меня волнуют, в том числе, потере и возвращению женской субъектности. Образ Бабы-Яги в русском фольклоре сложнее, чем мы привыкли думать: она не просто антагонист, а богиня, которая потеряла свою силу и власть в связи с патриархатом. 

В сборнике также есть рассказ, в котором Баба-Яга улетает на Гавайи, о существовании в среде, где все вокруг уезжают. Мне интересно, как мы возвращаемся домой — в том числе, ментально. 

Третий вид рассказов в книге — истории, которые рассказали мне знакомые люди. Некоторые из них напоминают былички: они написаны документально, но с элементами художественной прозы. 

— Ощущение потерянности героев пронизывает ваши рассказы. Чем вы вдохновляетесь?

Когда я стала профессиональной писательницей, я увидела, что даже в пределах одной страны люди живут по-разному, и их повседневность различается. Я обожаю многообразие людей, сообществ и пространств, поэтому важный источник вдохновения для меня — антропология и фольклористика, допустим, в работах Светланы Адоньевой. 

Конечно, я обложена книгами по фольклору, но изначально для вдохновения должна прийти эмоция — из реальной жизни.

— Мир «Адвокатки Бабы-Яги» метафорический и мифологичный, созвучный вашему творчеству. Но вы написали и другую книгу, без магии и про реального человека. Почему? 

Я с детства считала, что должна что-то сделать с историей Дмитрия Холодова. В 2022 году я поняла, что время осуществить этот проект наступило.

Когда Дмитрий Холодов погиб, я училась в школе, и первое политическое убийство журналиста прогремело на всю страну — было горевание. Очень быстро в его честь назвали улицу, а потом и школу, в которой я училась. «Улица Холодова» — книга именно о том, как это событие повлияло на меня, поэтому в книге два героя и две линии — моя автофикциональная, и Холодова — написанная в условно былинном стиле. 

И сейчас, и тогда Дмитрий Холодов выглядел, как волшебный персонаж — идеальный советский мальчик, Электроник, мушкетер. У него получалось сохранять искренний романтизм — и в этом смысле я пишу про мифологического, героического персонажа. 

— Вы упоминали, что мы живем в фантастические времена и каждый человек в России сегодня вынужден придумать, как жить дальше. Есть ли у вас стратегия выживания?

У актера Кристофа Вальца недавно спросили — как вы черпаете надежду? Он ответил — I don’t. 

На самом деле, у всех разные стратегии выживания: я работаю и изматываюсь поездками и встречами с людьми — вижу в этом смысл. Пока возможно, чувствую, что и дальше буду продолжать это делать.

 

Текст: Дарья Виноградская
Фото: Анастасия Измайлова