• A
  • A
  • A
  • АБВ
  • АБВ
  • АБВ
  • А
  • А
  • А
  • А
  • А
Обычная версия сайта

Алексей Сальников: «Мой главный совет начинающему писателю – не гнобить близких»

Наше интервью с Алексеем Сальниковым началось с неожиданной для него новости. Я рассказала Алексею, что «Петровых в гриппе» уже изучают в нашей магистратуре в рамках курса «Современная литература». Он смущенно улыбнулся и воскликнул: «Да ладно? Ничего себе!» Так мы отдали дань первому бестселлеру Алексея и сосредоточились на его новом романе, «Опосредованно».

Алексей Сальников: «Мой главный совет начинающему писателю – не гнобить близких»

Фото: Татьяна Филиппова

Алексей, расскажите, пожалуйста, как вы работали над новой книгой?
Я начал работать над текстом «Опосредованно» в июле позапрошлого года. Но удалил первоначальную версию, потому что она пошла совсем не тем путем. Там главная героиня, Лена, была бо́льшей авантюристкой, чем во втором варианте. Но мне показалось неправдоподобным, что обычная девушка окончила педагогический и стала вдруг «крёстной матерью».

Лена – это ваша реплика маленького человека?
Она не маленький человек, а средний. Она же пишет не совсем плохие стихи, а которые все-таки торкают, хотя при этом не шедевры. Вообще, эта идея родилась из предположения, что с нами, литераторами, станет лет через 200. Сколько имен останется в культуре? Если так здраво порассуждать – дай бог, всего пара. Все-таки самые известные представители русской литературы сегодня – это два бородатых дяденьки и один человек в пенсне. Других писателей такого масштаба, чтобы ради их произведений иностранцы учили русский язык, увы, нет. 

Прозаическая книга о стихах – что это для вас как для поэта?
Это личное высказывание, в котором мне хотелось подвести некие итоги. «Опосредованно» оказалась для меня важнее, чем две предыдущие книги. Когда я её написал, то понял, что успел в жизни что-то сделать. Это «что-то» абсолютно необъяснимое, какая-то метафизическая вещь.

Кстати, о «метафизических вещах». У вас бывало так, что написанное в тексте «переселяется» в реальность?

Бывало. Но чаще у меня случались замечательные совпадения не того, что я написал, а каких-то комичных обстоятельств. Однажды я застрял в зимней электричке. Думал, она будет просто медленно ехать всю ночь от Нижнего Тагила до Екатеринбурга. А она, оказывается, доезжала до какого-то полустанка и стояла там 5 часов. При этом отключалось и тепло, и свет. Только в паре вагонов они сохранялись, и все пассажиры поезда, чтобы не умереть от холода, переместились в эти два вагона. Публика собралась самая разная. У меня с собой был томик Андрея Белого. Сижу, читаю, никого не трогаю. Вдруг вскакивает какой-то криминальный элемент и кричит: «Сейчас вы все узнаете Бугаева!» (настоящее имя поэта Андрея Белого – Борис Бугаев – Н.К. ) Но он больше кричал, чем что-либо делал, угроз своих не исполнил. Я тогда просто закрыл книжку, убрал её, и всё.

Главная героиня «Опосредованно» проделывает тот же путь, из Нижнего Тагила в Екатеринбург. Почему именно такой маршрут?

 Это просто попытка проследить эволюцию персонажа. Интересно другое, что пока остается незамеченным: героиня сначала похожа на девочку Ньют из «Чужих», а потом, под конец истории, – на Сигурни Уивер.

А прототипы ваших персонажей узнают себя? Если да, то как реагируют?

Прообраз Игоря из «Отдела» частично узнал себя. Но он все равно такая сборная солянка из нескольких людей. Плюс там все-таки суждения об Игоре безоценочные, это не сатира, и он довольно могущественный персонаж, так что обижаться не на что. Также и образ Михаила Никитыча из «Опосредованно»: создавая его, я просто придумывал, что было бы, если  я занимался такой деятельностью и был немножко старше (Михаил Никитыч – опустившийся интеллигент, алкоголик и открытый потребитель «стишков» – Н.К.). Ну и Снаруж как-то мне очень понравился. Я когда про него писал, у меня даже в горле немного скребло от того, что с ним произошло.

Ваши герои живут своей жизнью или вы ими управляете?
Бывает и такое, что живут своей жизнью. Но в «Опосредованно» я все-таки более жестко с ними поступил. На другие рельсы перевел сюжет во второй части, буквально усилием воли. Но иногда остаются соединительные швы. Например, эпизод, где Дмитрия поколотили в подвале – это изначально Лена со своей компашкой его колотила. Потом, в журнальной версии романа был дядя, по поводу которого был создан замечательный монолог Владимира (о том, как дядя оставлял ему собаку, когда уходил в турпоход). Владимир рассказывал, как гулял с этой собакой, как увидел дворового мальчика и понял, что хочет отдать ему куртку своей дочери, потому что тот бог знает во что одет. При этом Владимир пугается, как этот поступок расценят со стороны. Но, к сожалению, после того как я этот монолог Анне Жучковой в интервью пересказал, понял, что придется убрать. А «дядя» временно остался, но уже из книжной версии исчез. Потому что Елена Холмогорова правильно заметила, что он там не нужен. Само это слово, «дядя»... Есть такой видеоблог, «Лабрадор Мисси», там собака ест косточку, а ее травят – хозяин говорит, что дядя придет и заберет. С тех пор как я это посмотрел, для меня слово «дядя» только вот этот смысл приобрело. И как я мог потом с его помощью хорошего персонажа сделать?

То, что не входит в основной корпус, вы потом как-то используете?
Нет, не использую. Удалил и удалил, – с Word ’ом же так.

Сейчас, когда у вас вышло уже три романа, вы можете как-то определить свой жанр?
Нет, оставлю это для филологов, если у них руки дойдут.

В одном из интервью вы упоминали, что сознательно доставляете читателю дискомфорт. Это действительно так?
Делать читателю неудобно получается само собой. Видимо, это природная моя злокозненность. Ну, еще мне скучно бывает в устоявшихся выражениях. Не люблю привычные словосочетания, меня коробит, когда текст из них сложен. Мне просто скучно писать предсказуемыми выражениями. Поэтому я как бы себя развлекаю, подбирая нестандартные фразы.

Понятно, недаром есть выражение «проза поэта». А как вы начали писать стихи?
В подростковом возрасте. Просто берешь и начинаешь писать такие фантазийные героические тексты, или лирические. И лирика, и эпос, чего там только не было. Надеюсь, что все это пропало безвозвратно. В то время в 15 лет невозможно было издать сборник, как сейчас, чтобы на всю жизнь потом себя заклеймить (ведь кто-то будет находить это в интернете постоянно). А потом я повстречал поэта Евгения Туренко, мы подружились, и в ходе разговоров с ним, видимо, какая-то литературная эволюция со мной и произошла.

То есть вы с некоторой осторожностью относитесь к сетевой литературе и публикациям в интернете?
Нет, почему, я прекрасно к этому отношусь! Здорово, что человек может найти своего читателя, даже если это всего несколько друзей. Раньше такого не было, надо было как-то доказывать. Литература – она же все равно бесконтрольная такая штука, где выживает сильнейший.

Кто ваш любимый поэт?
Заболоцкий. Потому что он – два поэта. Двуликий. Сложно сказать, почему он, это же как вера складывается. От некого житейского опыта, постепенный набор впечатлений – а потом, бах, один человек начинает в церковь ходить, а другой – ярый атеист.

Вы упомянули про своего друга-наставника. А что вам дало литературное образование?
Я учился на факультете литературного творчества Екатеринбургского театрального института. Но это все сразу перетекло в дружбу с Евгением Касимовым, Юрием Казариновым, Андреем Санниковым и многими другими. Это было очень стремительное ученичество, которое сменилось сотрудничеством.

Как вы считаете, может ли человек научиться писать? Зачем получать литературное образование?
Это все очень индивидуально – кому-то может помочь, а кому-то нет. Непредсказуемо, как вся литература. Невозможно предсказать, что будет через год, что захватит людей. Бывает, что захватывает стремительно и тут же угасает, или забывается, а спустя 50 лет вспоминают. Как с Германом Мелвиллом, который когда-то был популярен, а потом перестал быть вообще. Какой-то единственный литературовед его вспомнил и вынул из забвения.

Вас приглашали преподавать Сreative Writing?
Нет, что вы, из меня бы не получилось преподавателя! Мне кажется, что в преподавании важны в первую очередь педагогические навыки. Можно совершенно не уметь писать, но при этом быть учителем для множества людей. Как-то раз студентки брали у меня интервью, и одна из них показала мне свои стихи. Они, конечно, были юношеские, и максимум, что я смог ей посоветовать это найти какую-нибудь литературную тусовку в Екатеринбурге, коих множество. Поэт вне тусовки не существует. Тусовка дает ему силы, создает конкуренцию и стимулирует к писанию хороших текстов. Одинокое ковыряние в рифме или в верлибре без сравнения себя с другими авторами – это тупик. Сначала пытаешься писать, как у других – не правду, а чтобы было красиво. Не то описывать, чем ты являешься, а такое фальшивое зеркало перед собой ставишь, делаешь себя красивым в этом тексте. Кому-то не лень разбираться, почему его стихи плохие, а кто-то замыкается в себе или начинает писать только для того круга, где его всегда хвалят. От этого очень трудно бывает избавиться. Евгений Туренко мог находить что-то хорошее в этих юношеских стихах, тащил их всех, более или менее талантливых, умел это развивать. А я педагогическим даром не обладаю.

Расскажите пару слов о литературной жизни Екатеринбурга. Что там происходит?
Все просто пишут, общаются. Так же, как и везде, но все друг друга знают, потому что город небольшой, и сама тусовка меньше. Московскую литературную среду я абсолютно не знаю, знаком с несколькими авторами. Но сейчас не только Москва и Екатеринбург, сейчас даже Нью-Йорк связан с современной литературой в культурном плане. Мне недавно предложили сделать рецензию на книгу Кати Капович. Я стал ее читать и понял, что у меня исчезло ощущение эмигрантской литературы. Раньше, если человек уезжал на Запад или на Восток и нужно бы с ним переписываться, это занимало много времени. Пока письмо шло, человек думал, ответить или нет, мог вообще про него забыть. А сейчас мало того, что ответ от человека за Океаном получаешь тут же – сам можешь куда угодно уехать. Получается нечто вроде культурного туризма, когда человек живет за границей, но это не выбивает его за пределы нашего литературного пространства. Фейсбук с утра открыл, а там уже несколько стихотворений – хоть весь день читай.

И, напоследок, что бы вы порекомендовали начинающим писателям?
На мой взгляд, самый хороший совет – это все-таки не гнобить близких. Чтобы они на цыпочках перед вами не бегали. И не надо устраивать истерики по поводу своей непризнанности. Почему-то люди порой думают, что их дар позволяет им всё, и начинают себя плохо вести. Хотя бы семью не надо гнобить, потому что, в конце концов, они единственные, кто ближе всех.

Наталья Калинникова