Состоялась лекция поэта Дмитрия Воденникова о русских подпольных поэтах второй половины 20 века
Встреча прошла 15 мая в рамках курса по выбору «Русский поэтический канон», который ведет у магистрантов «Литературного мастерства» Олег Лекманов.
В самом начале встречи Дмитрий Воденников напомнил слова Осипа Мандельштама: "Все стихи я делю на разрешенные и написанные без разрешения. Первые — это мразь, вторые — ворованный воздух."
Предваряя свое выступление, лектор признался: «Я не знаю степени вашей продвинутости в литературе второй половины 20 века, которая сильно повлияла на все, что было потом. Поэтому я хочу вам рассказать именно о ней. Большей степенью я буду читать стихи. Чем больше вы услышите того, что вы никогда не слышали, тем будет лучше».
Советское время оставило достаточно прославленных и общепризнанных поэтов: Бэлла Ахмадуллина, Роберт Рождественский, но было немало и таких, кто писал в стол или же был известен в очень узком кругу людей. Это Всеволод Некрасов, Ян Сатуновский, Вениамин Блаженных. И действительно, многие из присутствующих слышали эти имена впервые.
Порой отвлекаясь на биографические нюансы и любопытные истории из жизни поэтов, прежде всего Воденников стремился представить авторов через их произведения. Из раза в раз поэт представлял вниманию публики очередного «пациента», зачитывая очень смелые и непохожие друг на друга тексты. А после проводил «вскрытие», показывая «как это работает», какие средства использовал автор, где допустил огрехи, как одно единственное слово может перевернуть смысл целого стихотворения, если оно верно подобрано и стоит в нужном месте. Размышляя о непрестанных поисках, без которых невозможна поэзия, Дмитрий Воденников не раз вспоминал и творцов серебряного века. Особенно трепетное отношение у поэта к Ахматовой, которую он неизменно называл «Анночка Андревночка».
Воденников рекомендовал Всеволода Некрасова (1934 – 2009) как автора, который избегал инерции и не использовал в своих работах чужой инструментарий. Минимализм может быть бесконечно емким. Например, в этом стихотворении удивительно сочетается параллелизм природы и политики:
Опять опять
Метель метель
Теперь опять
Теперь опять
Метель -
Теперь оттепель
Теперь опять метель
Особая находчивость отличает и поэзию Яна Сатурновского (1913-1982). У него можно встретить бунтарские опусы в одну строчку, где поэт утверждает свое право на эксперимент - «Самое главное - иметь наглость знать, что это стихи». В то же время, в других работах поэта возникают настоящие лирические полотна. Особо пронзительная интонация, которая возвращает читателя в мир детского мироощущения, поймана в стихотворении, начинающемся со строк «Мама, мама, когда мы будем дома?....»
Продвигаясь ближе к современности, Воденников обратил внимание, что долгое время постмодернизм был ругательством, хотя в действительности, в первую очередь, он свидетельствует, что «мир разваливается и [в нем] нет четкой реальности». В результате, у поэтов, которые живут и пишут уже в наше времени, появляются дополнительные приемы.
Так в рамках одного текста парадоксально может сработать смена плана, переход из одного контекста в иной, совершенно неожиданный. В качестве примера такого «перевертыша» прозвучало стихотворение «Собака Павлова» Александра Анашевича. В финале оно превращается в интимный монолог-обращение:
ты научил меня, павлов, любоваться всем этим миром
таким волшебным, бескрайним, прекрасным
Закончилась лекция стихотворением Линор Горалик «Ночью, в самом начале удивительно тёплого месяца…». В рамках одного текста Горалик виртуозно объединяет, казалось бы, немыслимые противоположности: библейские мотивы с расступающимися водоемами и детскую сказку о Федоре, от которой сбежала вся ее посуда.
