Стопроцентный автофикшн
Специально для «Многобукв» выпускница программы «Литературное мастерство» Надежда Шмулевич написала о спектакле коллеги и однокурсницы Арины Бойко «Стопроцентная любовь огонь страсти полноценныхжеланий к тебе от меня».
Спектакль по пьесе Арины Бойко, отмеченной ридерами фестиваля молодых драматургов «Любимовка», начинается не с вешалки, а по контрасту с современным арт-пространством NOL Project с ковра родом из СССР — из тех, что украшали стены в хрущевках. На паласе — складной стульчик с подушкой, на которой детская фотография Арины. Такие, наверное, есть у всех, кто учился в 2000-е: девочки в роли царевен в расписных кокошниках, принцесс или прекрасных леди в пышных платьях; мальчики — мушкетеры. Прямо перед стулом низкий стол — импровизированная витрина с артефактами, личными вещами драматурга. Здесь все очень «девочкиное» и интимное: блокнотик, ручка, визитница, фотография и вибратор. Зрителю сразу дают установку на документальность, на разговор о самом личном. В самом начале спектакля одна из трех исполнителей Татьяна Богданова развешивает их под потолок на замысловатую конструкцию, выполненную художницей Милой Силениной, Вместе с двумя стульями, на которых сидят актеры Егор Стосков и Дмитрий Гизбрехт, — это все декорации к минималистичному спектаклю режиссера Натальи Зайцевой: музыка — из колонки, картинки — на ноутбуке, проектор — сразу на стены. Да и сделано все, как будто из подручных средств. Герои взаимодейтвуют с пачками поваренной соли, мылом, квадратами, нарисованными мелом на полу, как детские классики. С ними связана музыкальная тема спектакля. Егор Стосков и Дмитрий Гизбрехт, которые читают личную переписку двух подруг, студенток НИУ ВШЭ, с церемониальностью шахматных фигур «проигрывают» музыкальную пьесу Дмитрия Власика. Ритм уже ближе к концу задают пачки соли, с кирпичным стуком падающие на пол. Постановка Натальи Зайцевой — это в некотором смысле ASMR-спектакль: Татьяна Богданова режет на веб-камеру мыло и тянет слайм. Все это поколенческий маркер интернет-сообщества вместе с проецирующимися на стены стикерами «Фруктовощи», просматриваемыми на ноутбуке гифками и пересылаемыми картинками, да и самим форматом сообщений в контакте, которые составляют ткань постановки (устно-письменный текст). Специально для незнакомых с таким языком общения таких, как один из исполнителей — Дмитрий Гизбрехт (актеру 36 лет), а на самом деле, конечно, и для тех, кто использует его ежедневно Егор Стосков прочтет импровизированный курс занимательной мемологии: когда мы используем тот или иной стикер, что при этом испытывает адресат и отправитель. Изображение встраивается в ассоциативный ряд, и вот ты уже слышишь довольно правдоподобную стилизацию под Пастернака или Рождственского, вдохновленную двумя вишенками на одной ветке. Этот диалог поколений сохраняется и на уровне музыкальных композиций, использованных в постановке. Так в спектакле звучат песни Ирины Шведовой «Звать любовь не надо» из к/ф «Моя любовь» и Монеточки «Пост-пост» (еще один интернет-мем). В один из самых драматических моментов Дмитирий Гихберт воспроизводит документальный танец Арины, для которого подошла бы формула «Танцуй так, как будто тебя никто не видит».: «сэдкор», заявленный как жанр, приправлен пост-иронией. Выбор именно этой песни, как кажется, совсем неслучаен: несмотря на разговорную интонацию и искренность, текст изобилует терминами вроде «промискуитета», «рефлексии», «нейронов», «патриархальных отношения» и «физического контакта». Рядом с Кендриком Ламар и Максимом Галкином упоминаются Арво Пярт, Кастеллуччи, Хайдеггер. Чего стоят процитированные «фрагменты речи влюбленных»:
«Павел
Ох и натерпелся я сегодня.
Женя
что такое
Павел
Был на лекции про Делеза и Арто. И девочка пургу гнала и я терпел, и было очень сложно. Аж голова заболела ». Скорее всего так сказывается профдеформация: персонаж Арины учится на философском факультете ВШЭ. Здесь Также проявляется еще один феномен пьесы — фиксация трендов. Спектакль говорит с тобой на одном языке: это мы так переписываемся во ВКонтакте с друзьями, шлем те же стикеры и подбираем песни по контексту; и это в нашей речи спокойно уживаются мат, размышления о феминизме и «модные» психологические диагнозы (депрессия, аутизм, панические атаки).
Одна из главных загадок-перевертышей спектакля, почему текст от лица двух девушек разыгрывается двумя молодыми людьми, раскрывается уже в предварительном примечании: «Текст читают двое мужчин в полицейской форме в возрасте от 25 до 60 лет. Они читают вслух, потому что им очень скучно. Они перестают читать, потому что заканчивается их рабочий день». Это тоже симптом нашего времени — современная паранойя, ощущение тотального контроля из-за просмотра социальных сетей: большой брат следит за тобой.
Спектакль обманывает зрителя иначе: обещая сюжетность, он заканчивается на саспенсе оборванной, лопнувшей от напряжения струной — как и все? В таком приеме куда больше правды жизни, чем в потенциальном «проживании» не свойственных актерам ролей, — она бессюжетна. Понять ее внутреннюю логику возможно только ретроспективно. По сравнению с лаконичной с точки зрения визуальных решений читкой от 15 мая 2018 года в баре «Wrong bar» спектакль прибавил в зрелищности и развлекательности, но это не поблажка по отношению к зрителю: текст все такой же монотонный, плотный и тягучий. Примечательно, что тема скуки как тренда современного лабораторного театра постоянно присутствует в дискуссионном поле и в самой художественной программе Центра имени Вс. Мейерхольда. Практически внесценический, условно «третий» персонаж Татьяны Стояновой уютно кутается в кислотно розовый шарф с надписью «ОЧЕНЬ СКУЧНО». Актеры по возможности старались избежать психологической игры, текст прочитывается не только от скуки, но и как будто со скукой: один из фрагментов озвучивается голосом Siri. За счет этого возникает дистанция, и мы со смехом можем посмотреть на себя со стороны, ощутить неловкость и, даже несмотря на дураковаляние под Монеточку, расплакаться от простого знака заботы: « ещё он не знал как меня успокоить и спросил хочешь пошли в магазин купим грейпфрут
потому что раньше когда ему было очень плохо я привозила ему грейпфруты на преобрагу а он мне». Здесь много иронии, но доброй, много грусти, но светлой, острой потребности любви и любить, ощущения ее нехватки, но и ее самых настоящих проявлений. «Слишком уж много надежды в этих сообщениях»:
«Доброй ночи!
Женя я скучаю
арина я скучаю тоже
арина спокойной ночи ».
И если это не стопроцентная любовь то, что же?...
Надежда Шмулевич