Опасное американское изобретение
6-го и 7-го сентября 2019 года в НИУ ВШЭ прошла конференция «Теории и практики литературного мастерства» - первая в России конференция, посвященная creative writing. Студентки магистратуры «Литературное мастерство» Наталья Очкова и Татьяна Смирнова побывали на ней в день открытия, узнали, как творческому письму удалось попасть в университеты, что может помочь начинающему писателю, а главное – можно ли вообще научить писательскому мастерству.
Майя Кучерская, открывая конференцию, обнадеживает: «Я думаю, мы выплывем. И думаю, что, может быть, по пути даже обретем какие-то сокровища, подберем их со дна этой неведомой реки».
Магистратура «Литературное мастерство» – одна из немногих в России университетских программ, где обучают творческому письму. Ей всего два года. В Великобритании и США эта дисциплина сложилась намного раньше. Однако и там путь creative writing не был прост. И хотя писателей приглашали читать лекции в университетах, учить непосредственно творческому письму начали лишь в 1930-х.
Гость конференции, британский писатель и журналист Джайлс Фоден, преподает творческое письмо в знаменитом Университете Восточной Англии.
«К creative writing всегда относились с подозрением», – говорит он, – «это опасное американское изобретение – вроде пылесоса или хула-хупа».
Фоден рассказал о том, как, несмотря на скепсис, творческое письмо стало частью университетской программы, поделился опытом совмещения творческой и критической практики на своих семинарах, а в конце упомянул о вызовах, которые бросает письму наш век.
Отвечая на вопросы аудитории, Фоден объяснил, что издаются до пяти процентов выпускников программ creative writing, остальные становятся редакторами, литературными агентами, журналистами. Работы студентов оцениваются с точки зрения соответствия проделанной работы поставленной задаче, а выпускные работы представляют собой творческий проект либо аналитическую работу.
В первой секции конференции речь зашла об опыте преподавания творческого письма в России.
Например, о Льве Толстом, который учил крестьянских мальчишек писать рассказы, а затем печатал их в журнале «Ясная Поляна». Доклад об этом прочла директор Creative Writing School филолог Наталья Осипова.
Впрочем, Толстой хоть школу и организовал, но был уверен, что эти мальчишки в чувстве художественной правды уже превзошли и его, и Гете. Как-то раз один из учителей опубликовал в «Ясной поляне» свою историю, выдав ее за рассказ ребенка, однако читатели тут же заподозрили подлог. И не потому, что эта история была лучше, считал Толстой, а потому, что она была несоизмеримо хуже.
В ходе урока Толстой задавал тему рассказа, начинал писать вместе с детьми, но заканчивали они уже сами: Толстой старался вовремя уйти из процесса, находя какое-то срочное дело. Только вот дети тем временем переводили все рукописи на хлопушки.
А 1920 гг. в СССР родилось селькоровское движение. О нем рассказывала Майя Александровна Кучерская. По мысли партии, селькоры — выходцы из народа, вчерашние пахари, — должны были писать заметки в газеты, осведомляя город о том, какие настроения гуляют по селу, кто взялся хулиганить, а кто – растратил общественные деньги. Тонкостям письма селькоров учили с помощью редакторских колонок, которые размещались в тех же газетах, что и селькоровские заметки. Одновременно с этим филологи-формалисты писали учебники по мастерству прозы для будущих писателей и журналистов. Но селькоры часто становились осведомителями для ГПУ, на деревне их преследовали и даже часто убиваю, а с приходом сталинской диктатуры селькоры и вовсе стали не нужны.
Профессор школы культурологии НИУ ВШЭ Ян Левченко рассказывал о работах Виктора Шкловского, эволюции взглядов Шкловского на литературу и литературную критику и преподнесенные им русской критике уроки. В свою очередь доцент школы филологии Елена Земская прочла доклад о том, как в середине 1930-х годов в СССР начали учить художественному переводу, по каким программам планировалось готовить будущих переводчиков и о том, что из этого получилось.
Конференция продолжилась после недолгого перерыва – и вот мы попадаем на своего рода встречу выпускников. Выступающие – студенты первого набора магистратуры «Литературное мастерство», а также выпускники Creative Writing School. Сегодня они делились успехами романов – дописанных и тех, последним страницам которых еще предстоит родиться. Дают неожиданные советы – «демонизируй себя». Обсуждают, как правильно думать о читателе и как сознательно «тащить» к себе из чужих текстов.
Следующие две секции были объединены туманным названием «Литературоведение на службе creative writing», но тематически доклады различались. Обсуждая с профессором НИУ ВШЭ Екатериной Ляминой ценность эгодокументов как источников, присутствующие поговорили о жанре «автофикшн». Идеи можно черпать из писем, дневников, воспоминаний. Ведь «именно в мусоре порой находишь самое ценное». А вот и пример: найденное одним из учеников Екатерины Эдуардовны письмо от прадеда-прокурора прабабушке, письмо нежное, мелкое и родное, посланное любящим мужем из командировки. Что за командировка? Должно быть, нужно было наказать очередных кулаков, растратчиков, контрреволюционеров и прочих «врагов народа».
Затем Олег Лекманов* рассказал о преподавательских практиках Николая Гумилева, отметив, что его пример «внушает оптимизм». Над гумилевским проектом курсов поэтического ремесла под названием «Цех поэтов» не посмеялся только ленивый, но очень скоро Гумилев он стал одним из самых востребованных педагогов. Николая Гумилева отличала суровая, но действенная методика. Кстати, в «Цех поэтов» вместе с ним входили, например, Ахматова, Мандельштам, Городецкий, и все они говорили о пользе занятий.
Снова короткий перерыв, и вот мы уже переходим к следующей секции. Если у прошлых ораторов еще был шанс выйти за рамки регламента, то сейчас, когда роль модератора перенял Олег Лекманов*, докладчики стали дисциплинированными, а вопросы – короткими.
Удивительно, как сквозь на первый взгляд незатейливый текст проглядывают серьезные философские вопросы. Так, в цикле сказок Козлова «Правда, мы будем всегда?» - тех самых, из которых затем вырос «Ежик в тумане» Норштейна, - присутствует мотив смерти. Все конечно, и даже при обновлении что-то неизбежно умирает: когда мы взрослеем, в нас умирает ребенок. Именно за счет своей мотивной структуры сказки складываются в своего рода метаисторию. Об этом рассказала Александра Баженова-Сорокина, развив наблюдение одной из своих студенток до глубокого литературного анализа.
Писатель Андрей Левкин выступил с докладом о «другой прозе» в понимании Лидии Гинзбург и о том, как идеи, зародившиеся в 1970-е годы, отразились на отечественной литературе XXI века.
Завершил работу секций доклад выпускника магистратуры «Литературное мастерство» Сергея Лебеденко. Как и Джайлс Фоден, открывавший конференцию, он обратился к западной истории creative writing, а именно, к студенческим изданиям. Литературные журналы и сегодня играют важнейшую роль, открывая молодым писателям дорогу в большой литературный мир.
Но на этом вечер не закончился, впереди была, пожалуй, самая ожидаемая часть конференции – public talk с писательницей Татьяной Толстой. Ключевой вопрос: нужно ли преподавать литературное мастерство? Во вступительном слове Майя Александровна еще раз напомнила, как к этой проблеме было принято относиться в разное время. Так, с приходом советской власти романтический образ поэта-пророка перестал быть актуальным, а сменил его литработник. Писателей - «литературных разночинцев» - начали учить, выпускались пособия и брошюры с рекомендациями, был открыт Литературный институт… в котором снова возник образ писателя-гуру, писателя-небожителя. Теперь же литературное мастерство как будто опять стало предметом, который можно преподавать, навыком, которым путем упражнений можно овладеть. Действительно ли это так?
– Ну, гений – это не про талант. Гений нельзя предвидеть. Человек не писал и вдруг из него прет. Приходит муза, как говорили поэты-романтики, да и сейчас говорят, и из тебя идет поток. Писатели в основном мужчины, поэтому музу представляют как такую симпатичную девушку, «Марьиванну». А до этого был шестикрылый серафим, который Пушкину язык вырвал, -- шутит Татьяна Никитична.
Как устроена голова у гения, мы не знаем, но даже бездарного студента можно научить важному: медленному и внимательному чтению текстов.
За два с лишним часа Татьяна Никитична успела поделиться историями из преподавательской практики, методами и приемами, которые она использовала, взглядами на американскую систему образования в целом. Прочла отрывок из рассказа «Легкие миры», в котором были описаны те самые «две необыкновенные встречи», что произошли с ней за карьеру преподавателя.
– Пыталась я выучить времена в английском языке. Это в русском языке вещи происходят одновременно, иногда часто, иногда обычно; Набоков очень любил вот эту расплывчатость русского языка. А в английском все четко, причинно-следственная связь установлена и ты не можешь из нее вырваться. Все «через ж*пу на косяк», как моя американская коллега выражается.
Татьяна Никитична не могла вспомнить примеры, когда «бездарный» студент вдруг начинал талантливо писать: кроме случая, описанного в «Легких мирах», где неотесанный с виду молодой человек вдруг оказался по-настоящему талантлив. Но творческому письму все равно нужно учить, чтобы вырастить внимательных и вдумчивых читателей.
– Хороший текст – живой. Ты его разбираешь на составляющие, и вроде все понятно и все просто, но есть что-то живое, за счет чего эти простые и банальные элементы работают.
Рассказала Татьяна Никитична и о сложностях с переводами: к примеру, американской переводчице с трудом пришлось переводить роман «Кысь», где часть московских горожан начинает говорить на смеси средневековых диалектов и русских крестьянских наречий. В итоге нашли изящное решение: в американской версии книги «изменившиеся» говорят языком реднеков-дальнобойщиков.
Наталья Очкова,
Татьяна Смирнова
Фото: Анна Правдюк
* Олег Лекманов включен Минюстом в реестр иностранных агентов.