Александра Шадрина: «Мы должны бросить вызов жанровым ограничениям»
Издательство No Kidding Press открывает русскоязычному читателю "смелые, яростные, смешные, экспериментальные" книги, написанные женщинами. Книги распространяются как традиционным способом, так и по подписке. Мы поговорили с издателем и автором курсов Write like a grrrl Александрой Шадриной о том, какую пользу приносят отдельные курсы обучения креативному письму для женщин, как работает распространение книг по подписке и почему "женская книга" сегодня перестает быть снисходительным ярлыком
Мы встретились с Сашей Шадриной в конце апреля в одном уютном московском кафе. За пару недель дней до нашей встречи Саша выпустила из печати долгожданную новинку издательства No Kidding Press — культовую книгу Вирджини Депант “Кинг-Конг-теория”. Выбор не случаен, ведь цель No Kidding Press, основанного пару лет назад Сашей и Светой Лукьяновой из Казанского отделения Write Like a Grrrl звучит “представить на русском языке культовые тексты, обошедшие стороной русскоязычного читателя, а также самые интересные новые книги”. Сейчас в издательстве идет второй сезон подписок на книги, в числе авторов: Лив Стрёмквист, Мэгги Нельсон, Мари Дарьесек, Кэти Акер и Маккензи Уорк.
Об издательстве
Михаил Визель с портала Год литературы называет вас создательницей феминистского издательства. Согласны ли вы с этим?
Мне кажется, о феминизме в литературе можно говорить в нескольких контекстах. Один активистский (все важные слова о том, что женщин меньше публикуют, литература написанная женщинами считается менее универсальной и т.д.). Другой — это уровень непосредственно самих художественных текстов. Какие темы они поднимают, как преодолевают патриархальные формы и язык, как показывают женскую субъективность. Это не то чтобы взаимоисключающие вещи, но они не тождественны друг другу и их площадь пересечения 20 процентов.
Когда со мной пытаются говорить о феминизме, о том, что наше издательство феминистское, мне кажется, не все до конца осознают, что мы на самом деле по большей части издаем художественную литературу, а не памфлеты. Тем не менее, это две ветки, которые сошлись в нашем издательстве, но журналистам хочется поговорить именно про активизм, потому что непонятно, что писать про литературу.
Пока в ваших планах издавать преимущественно книги, написанные женщинами. Расскажите вкратце, как родилась такая концепция?
Концепция родилась в какой-то степени как раз из активизма. Шел 2014 год, я следила за литературной повесткой на Западе и видела, что там общественные кампании пытаются привлечь внимание к проблемам гендерного неравенства, в том числе неравенства в книгоиздании. Это совпало с моим знакомством с рядом авторок, и я подумала, эти книги говорят на каком-то новом, незнакомом мне языке, я никогда не видела, чтобы женщин изображали так, чтобы женщины сами себя так изображали. И я подумала, да действительно, с одной стороны женщин мало публикуют и мало читают, а с другой стороны, они правда здорово пишут и нам правда этого современного языка не хватает.
Людмила Улицкая в одном из своих интервью сказала, что “общего между мужчинами и женщинами все-таки больше, чем различного” и что не нужно делить литературу на мужскую и женскую, а только на жанры, качество и тд. Вы согласны?
Я в принципе тоже считаю, что нужно стремиться к растворению гендера в искусстве и литературе. Но наши голоса — результат нашей гендерной социализации, и я не уверена, что, чтобы осмыслить современность, нам нужно эту социализацию игнорировать, мы про нее еще не все подумали и вряд ли скоро закончим.
На первом занятии писательских курсов мы обычно спрашиваем: какая ваша любимая детская книга? Но однажды я решила спросить, на каких писателей вы ориентируетесь в своей работе? Кто вас вдохновляет? Одна участница назвала имя Ирвина Уэлша и рассказала о его книге, которую недавно перечитывала. И другая участница уточнила: «А это женщина написала?» На что ей ответили: «Нет, конечно. Женщина не может такое написать». Но у нас есть куча примеров, что женщины могут и так писать. Например, Виржини Депант, которая пишет так же прямо и жестко. Так что большинство людей по-прежнему живет с ощущением, что между мужским и женским проходит четкая граница.
На ваш взгляд, сейчас существует неравенство в писательском мире?
Конечно, неравенство есть. По все параметрам: по количеству публикаций, по количеству женских книг, которые обозревают в медиа, по соотношению женщин и мужчин в издательском бизнесе на руководящих позициях. Есть мнение, что издательства — это сфера, в которой одни женщины работают. Да, мы видим, что действительно много женщин работает в издательствах, но в чьих руках сосредоточена власть? Как правило, в мужских.
В России «женская проза» — как правило, уничижительный ярлык. А вы все-таки выделяете женщин-писательниц и женщин-перспективных авторов в отдельную группу. Как вы на это решились и не сузило ли это аудиторию?
Мне кажется, что в современном мире очень сложно сделать что-то сразу для всех. И чтобы достучаться даже до небольшой группы людей, нужен очень простой месседж. У нас на старте он был такой: No Kidding Press — это смелые женские книги. Мы понимали, что это не отражает в полном объеме то, что мы делаем, но в современном мире издательству нужно коротко объяснять, о чем оно.
Ваше издательство в прошлом году запустило предпродажу книг по подписке. Как эта идея пришла вам в голову?
Подписка была бы не нужна, если бы у нас был большой стартовый капитал и много времени на развитие каналов продаж. Я же ориентировалась на то, что нужно сразу зарабатывать достаточно денег, чтобы издавать больше книг. Подписка — это во многом вынужденная мера, но я очень рада этой идее, потому что подписчики — это суперлояльная аудитория, так называемые early adopters. Когда вышла первая книга (Лив Стремквист. Плод познания - прим. ред.), подписчики стали забирать книгу из магазина и постить это в соцсетях. Это сразу принесло нам какое-то узнавание, потому что люди доверяют выбору своих друзей.
Независимому издательству важно продавать как можно больше книг напрямую своим читателям, минуя цепочку посредников, поэтому мы сразу хотели делать свой интернет-магазин. А потом я подумала, зачем продавать по одной книге, если можно продать сразу пять? Эта модель не такая редкая на Западе. Там многие доверяют вкусу конкретных независимых издательств, поэтому сразу подписываются на три-пять-десять книг вперед. Мы тоже рассчитываем, что людям могут быть интересны наши подборки. Недавно знакомая спросила, как дела у нашего издательства, и я сказала, что с тех пор, как я решила продавать то, чего еще не существует, — все нормально.
Фото: Wonderzine
Подписка была открыта осенью прошлого года. Год спустя вы можете назвать ее успешной идеей?
Нельзя сказать, что это супер успешная идея, но это большое подспорье. У нас были скромные ожидания, что 10% тиража можно попробовать продать по подписке, и это получилось. Физически в магазинах наши книги тоже можно купить. В Москве мы, например, есть в «Фаланстере», «Ходасевиче» и «Маршаке», а также в прекрасных независимых магазинах Петербурга, Перми, Новосибирска, Казани, Красноярска и Краснодара.
Что вы можете сказать об аудитории своего издательства?
В основном это женщины 20–40 лет из совершенно разных городов. Мне это особенно приятно, потому что я из Набережных Челнов. Это город с населением полмиллиона человек, но, когда я училась в школе, в книжных магазинах города не было ничего особенно интересного, книги независимых издательств туда просто не привозили. Здорово, что у нас есть читательницы, например, в Севастополе, Челябинске и Приуральске. Мужчин тоже хватает.
Кого вы можете назвать своим примером в издательском мире?
У меня сейчас волна любви к британским издательствам: Fitzcarraldo Editions, And Other Stories и Persephone Books. Из американских Semiotext(e) и импринт Emily Books в Coffee House Press, французское Éditions de l'Olivier.
В своем аудиоинтервью Букмейту вы рассказывали о том, что книга “Кинг Конг теория” Вирджини Депант была для вас как новая линза, с помощью которой вы иначе посмотрели на мир. Что именно вас сближает?
Пока читаешь эту книгу, важно напоминать себе, что она была написана в 2006 году: сразу ощущаешь масштаб изменений, которые за это время произошли в мире и в нашей стране. Это во многом молодой текст, он словно берет читателя «за грудки». Виржини Депант — продукт своей эпохи, продукт панк-культуры. Она себя вообще не стесняется, и это очень заразительное чувство, и ритм ее прозы такой же заразительный. Для меня как читательницы эффект от прочтения книги был ошеломляющий. В 2013 году я не знала, что за книгу я беру в руки, мне случайно ее посоветовала подруга, по ошибке, я о другой книге у нее спрашивала. Когда начала читать, то уже не смогла ее отложить. Она все крушит, как тот самый Кинг-Конг на обложке.
О писательских курсах Write like a grrrl
Давайте поговорим про курсы Creative Writing. Уже несколько лет вы ведете писательские курсы Write like a grrrl для девушек в Москве. Что больше всего вас вдохновляет в этой работе?
Вдохновляет видеть, как в девушках просыпается исследовательский интерес к тому, что они делают, и к тому, что делают другие писательницы.
Не обидно ли девушкам учиться отдельно писательскому мастерству? Разве тексты и правила их написания не универсальны авторов для всех полов?
Мы собираемся вместе всего на шесть недель. Это же не многолетняя программа и не институт благородных девиц. Думаю, что никому не обидно, и за два с половиной года фасилитации я ни разу не слышала жалоб на это изнутри сообщества. Исследования говорят, что в смешанных группах женщин чаще перебивают, и я хорошо это знаю на своем опыте. К тому же культура дискуссий о литературном творчестве у нас в стране на таком уровне, что есть сомнение, что все получилось бы, если бы у нас были смешанные группы. Женщины, которые приходят на курс, знают, как коммуницировать бережно.
О чем пишут девушки последние несколько лет, можно ли отследить какие-то общие тенденции?
Последние полгода по несколько участниц в каждой группе приходят на курсы по совету психотерапевта. Я не до конца понимаю, как к этому относиться, но мне интересно наблюдать на курсах, как понемногу меняется дискурс в обществе, узнавать, что людей волнует. Часто приходят, проработав какие-то травмы, чтобы теперь об этом опыте рассказать. Часто затрагиваются темы отношений с матерью.
Фото: Write like a grrrl
Стали ли тексты за последнее время более откровенными, чем тексты прошлых лет?
Многие могут написать о чем-то очень откровенно, но перспектива опубликовать это большинство пугает. И сколько бы мы ни обсуждали, что творчество — это риск, все равно для многих решение опубликовать текст требует большого мужества.
Как писателю относиться к критике и о том, какой он – современный роман
Как следует относится к критике на свои тексты?
Я за то, чтобы тщательно выбирать себе критиков или даже идти за ней к человеку, от которого правда что-то зависит. Либо это твой непосредственный редактор, либо ментор, либо человек, который принимает решение о публикации. Мы живем в культуре фанатичного самосовершенствования и всегда готовы улучшать себя, но критика не всегда полезна, даже если она конструктивная.
Можете ли дать совет начинающему писателю/автору, который хочет опубликовать сейчас свою рукопись?
Почему-то разговор о том, как и где публиковаться, возникает чаще всего. Бóльшая проблема — это написать что-то действительно хорошее. Часто говорят, что хорошая рукопись пробьет себе дорогу, и я в какой-то степени тоже так считаю.
Мы знаем, что вы пишете и сами. Над каким текстом вы сейчас работаете?
Я пытаюсь работать не в поле вымышленного, а на пересечении репортажа, мемуара и эссеистики. У меня есть проект, над которым я работаю, он больше журналистский, но я столкнулась с традиционной проблемой, что текст может больно задеть близкого мне человека. Сейчас я чувствую большие этические ограничения, чтобы продолжать работу над этим текстом.
Идеальный современный роман – какой он? о чем?
Современный роман для меня всегда пытается сломать форму изнутри, бросает вызов жанровым ограничениям, иерархиям «простое-сложное», «высокое-низкое». Современность нельзя упаковать в привычные нам шаблоны.
Расскажите про одну последнюю книгу из прочитанного, которая увлекла или удивила вас?
The Terrible Country Кита Гессена. Это автобиографический роман американского писателя и журналиста, чьи родители эмигрировали из Советского Союза. Главный герой романа — молодой славист, карьера и личная жизнь которого вошли в пике. Он бежит от этого в Москву, чтобы ухаживать за бабушкой, которая постепенно угасает из-за болезни Альцгеймера. Герой заказывает эспрессо в «Кофебине» и сидит потом пять часов с ноутбуком, ходит на вечеринки с иностранными корреспондентами, в «Фаланстер» на встречи левых активистов и с бабушкой за продуктами. В этой книге очень ценно, что Гессен рисует не экспортную черно-белую, а детальную, амбивалентную картину жизни в путинской России, какой ее ощущает его герой.
Ольга Григорьева