Мария Лебедева: «Я лучше прочту книжки, чем то, что о них пишут блогеры»
10 декабря на церемонии награждения лауреатов «Большой книги» был объявлен победитель второго сезона премии «_Литблог» – им стала Мария Лебедева из Твери. В интервью «Многобукв» Мария рассказала о работе гардеробщицей, тенденциях современной критики и проблемах российского young adult.
Что же получается – литературный критик стал лауреатом премии «_Литблог», то есть за лучший книжный блог?
Мне кажется, что блог – это больше не про текст, а про «Я, читающий текст». Мне интереснее тексты, чем рассказывать о себе посторонним людям. О себе я расскажу друзьям, нам это будет полезнее. Когда я смотрела других финалистов «_Литблога», мне показалось очень мощным вот это личностное начало. Еще забавная штука – блогеры поддерживали гендерные стереотипы. Мужчины писали в основном: «вот, какой я офигенный, я прочитал книгу», а большинство женщин блогерок писали: «вот, я прочитала книгу, а еще вот такая книга понравилась моей свекрови». То есть я к чему –
женщины рассматривают себя как часть социума, мужчины рассматривают себя как личность.
Меня это впечатлило… и я даже не знаю, к какому типу этих текстов – если это обязательное требование для блогера – могла бы себя отнести.
Но ведь постановка и аргументация мнения – тоже проявление личности, такой вид манифестации себя в тексте, разве нет?
Да, это вид манифестации. Но больше не с точки зрения: «Я – человек», а с точки зрения: «Я – носитель мнений». Мы как раз недавно обсуждали этот вопрос с Валерией Пустовой. Она сказала, что очень сильно проглядывается личность, то есть установка на личность за всеми текстами. И вот когда она читала мою рецензию на себя, а потом решила написать рецензию на мою рецензию на себя – и показать ее мне… одним из пунктов в этой рецензии было удивление. Как человек, находящийся в другой системе ценностей, послушал, что она говорит. И услышал.
Всегда казалось, что модель «послушать и услышать» – это как раз таки отличительная черта блогеров, а не критиков. Вообще, в чем отличие блогеров от критиков?
По-моему до меня все прекрасно сказали на конференции о литературной инклюзивности. Когда как раз проговаривали стык блогерства и критики. Старые институции устарели, а блогеры еще не дотягивают до их уровня.
Наступают на пятки, но пока только мысками?
Можно и так сказать, но вообще мне думается, что это как сравнивать холодное с зеленым. Скоро не будет ни того, ни другого. Будет что-то среднее. Просто люди, которые интересуются литературой.
Есть мнение: о том, кто ты, тебе говорят другие, а не ты сам.
Вот у меня так и получилось (смеется). Я вообще думала, что я – литературовед.
Больше так не думаешь?
Почему же.
Тогда расскажи о филологическом прошлом.
Ой, да я не знаю даже, как-то не планировала свою жизнь особо. Думала, умру лет в восемнадцать…
Но этого не случилось?
Как видишь, не случилось (смеется). Пришлось поступать. Я в шестнадцать поступила, рано школу закончила. Нет, я понимаю, что никакие родители не будут рады, не скажут – ура, мой ребенок хочет стать литературоведом, как классно! Мои родители инженеры. Отец хотел, чтобы я была переводчицей… В общем, было шесть дней в неделю французского языка – все боялись, что накопленное пропадет. Оно пропало, ну и бог с ним. Книги же интереснее! Мне вообще кроме книг ничего не было интересно. То есть я отлично понимала, что литература никогда не будет приносить каких-то денег, но мне было нормально работать в нескольких местах уборщицей, параллельно писать диплом…
Ты работала уборщицей?
Да, я много работала уборщицей. Ой, да я где только не работала! Гардеробщицей работала. Потом в Питере когда жила – работала в хостеле. Жила в комнате с алкоголиком и татуированной женщиной. Комната на 12 человек. Было клево.
Вы обсуждали книги?
Иногда и книги…
То есть любовь к чтению – это с детства?
Ну да, я в два и восемь как научилась читать, так ничему лучшему и не научилась.
А писать в детстве пробовала? Может, прозу?
Да, у меня в шесть лет был сборник – такая тетрадочка с очень странной мифологической прозой. Наверное, это были какие-то сказки. Но он безвозвратно утерян.
А сейчас пишешь?
Ой, мне всегда стыдно об этом говорить. Это очень личное же, когда пишешь. Давай любые вопросы, только не этот.
Хорошо, тогда можно другой неприличный вопрос? Сейчас тоже работаешь уборщицей и пишешь, или за тексты платят?
Нет, не платят. Я последнее время занята на проектах разных. Вот сейчас пишу диалоги для очень стремной компьютерной игры. Короче, сначала сделали игру, а потом поняли, что у них нет сюжета – и решили добавить диалоги. То, что у них было в текстовом плане – просто отвратительно. Какая-то мизогинная игра о том, как девушка приезжает в Голливуд, чтобы стать звездой. Если проигрываешь, тебе пишут: «Твоя подруга отняла у тебя место под солнцем». А я начала им писать диалоги про ценность дружбы, про все вот это. Зимой закончится это, что-то новое найду.
А параллельно на полставки работаю в библиотеке: Тверская областная библиотека имени Горького. Там занимаюсь высокоинтеллектуальной деятельностью – подшиваю газеты. А до этого еще в пресс-службе работала.
Ну а планы на будущее строишь?
Хочу, конечно, чем-то литературным зарабатывать на жизнь. Но я не могла этим заниматься последние два года, у меня была затяжная депрессия.
Ничего себе… Это так же серьезно, как звучит?
Штука из биполярного спектра – циклотимия. Это когда у тебя сначала депрессия, а потом немножко гипомания. С гипоманией я поступала на «Школу культурной журналистики» и немножко наорала на приемную комиссию.
Надо думать, они провинились?
Меня спросили: «А вы что – из Твери?». Мне показалось, в этом был какой-то вызов. Я начала на них ругаться. Они потом посмотрели на тексты: понять, что за сумасшедшая к ним зашла. Вроде не жалели, что приняли.
Давай вернемся на шаг назад. Ты рассказывала, как работала гардеробщицей и писала дипломную работу. Не могу не спросить о кандидатской. Напомни, как звучит тема?
«Микрожанры современной прозы».
Всей современной прозы?
Да, всей, не только нашей. Там еще были тексты на английском, французском и испанском. Но на испанском я не читаю, мне подруга переводила.
Ну так вот, французский не потерян!
Ну да (смеется). По-английски я только читаю, говорю из серии «лет ми спик фром май харт». Но там ведь микротексты, они простецкие совсем. И к тому же для понимания жанра тебе художественный перевод особо не нужен.
А что, собственно, понимается под микрожанром?
Микроновелла, к примеру. То есть вот этот расхожий мем с неношеными детскими ботиночками – оно сюда.
Называется «флэш-фикшн», если не ошибаюсь.
Да-да, «fifty five fiction». Вот это все. Вопрос в работе стоял так: из-за того, что этих микрожанров появляется много, нужно разобраться – как они появились, и что с ними делать. Ну и желательно – систематизировать. Я брала определенный период современной литературы, потому что мне было интересно посмотреть – как изменилась ситуация с появлением «интернетов».
И как она изменилась?
Ну, все эти пресловутые разговоры о клиповом мышлении. Восприятие текста по Z, чтение по диагонали. Потому и жанры редуцировались. Жанр же очень хорошо чувствует время. Как массовая литература чувствует тренды, так и жанры. И моя отдельная боль, прямо триггерить начинает, когда говорят – этот человек изобрел новый жанр…
Что, изобрести новый жанр сейчас невозможно?
Никогда невозможно. Все придумано, есть только комбинации. Ну это как изобрести новый сюжет, да? Как можно изобрести сюжет? Комбинируешь. Обычно если не знают, говорят, что изобрел.
Так и что, получилось систематизировать?
Получилось, еще как. Конечно, на защите меня пытались завалить, но у них ничего не вышло. А вывод простой – все устроено точно так же, как в больших текстах. То есть у каждого микрожанра есть прототип.
Но сейчас, я так понимаю, с научной деятельностью покончено?
Пока да. Но это вообще получилось спонтанно. Сперва я думала, что литература – мое все, сейчас выучусь и буду преподавать в Тверском государственном университете. Ничего больше не хочу. Когда я окончила университет, моя кафедра перестала существовать. Прихожу к ним, значит, с дипломом, а там – все, враги сожгли родную хату. Так получилось, что в конце 2016-го года я попала на «Студбукер». Подумала, у меня совсем нет денег, щас я напишу текст, мне дадут пять тысяч рублей. Меня это очень порадует. В итоге я там познакомилась с Жанной Галиевой, она сказала – я не умею нормально держать цветы, не умею нормально сидеть, я всех позорю, но вот тексты надо продолжать писать, заниматься критикой. В общем, за тот час, что она сидела рядом со мной и жевала блинчик, она пыталась мне объяснить всю историю русской современной критики. Я очень сильно ей за все благодарна. Потому что, естественно, не начала бы этим заниматься. Вообще думала, что я ее раздражаю. Ну а после она мне дала контакты «Прочтения», я стала писать для «Прочтения». Казалось, классно – современный литературный процесс, живем с новыми классиками, а я-то обычно изучала тех, кто помер. У меня диплом по Серебряному веку.
Если ничего не путаю, твоя рецензия с «Прочтения» победила в конкурсе «Русские буквы. Русское слово»?
О, это да.
Как все проходило?
Ну, можно было послать любой текст… или там в целом смотрели? В общем, я отправила последний свой текст на тот момент, c «Прочтения» как раз. Это была рецензия на «Представьте шесть девушек» Норы Томпсон. Прошлого года книжка. Вот так вот получилось. Было неожиданно, почти как с «_Литблогом».
Говоришь, с «_Литблогом» получилось неожиданно. Справедливости ради, ты ведь начала вести свой блог на сайте «Мел».
Да, недавно.
В этой связи – два вопроса. Вопрос номер один: почему «Мел»? Почему не Telegram, Facebook или другие популярные платформы?
Ну, во-первых, мне проще примазаться к какой-то структуре. Блог – это же про пиар. Во-вторых, так проще найти тем, кто это ищет. Я знаю, что мало кто пишет про подростковую литературу, а меня постоянно спрашивают. «Мел» начался с того, что меня спрашивали, и в какой-то момент я устала отвечать на одни и те же вопросы. Если я заведу блог в Telegram – разумеется, я не буду его никак пиарить. Там будут трое моих друзей. Будут рады. Но их будет трое.
А сама кого из блогеров читаешь?
Ой, я никого не читаю. Я немножко подписана, чтобы смотреть всякие литературные новости, но как только они начинают рецензировать книжки – я пролистываю.
Почему так? Что смущает?
Нет-нет, ничего не смущает. Просто мне интереснее читать книжки, чем читать, что пишут о книжках.
Хорошо, а если на секунду забыть о блогах и блогерах. Ты, как мы выяснили, прежде всего – критик. Разве не должен критик читать коллег? Да и вообще – держать руку на пульсе индустрии.
Должен, я иногда себя заставляю. Но просто я много читаю, а времени не так много. Поэтому если встает выбор – буду читать книгу, а не блогера. Но критиков иногда читаю, да. Особенно если читаю какую-то книгу, мне становится интересно, как она была воспринята у нас. Но по подростковой литературе мне некого почитать.
Кого из критиков читаешь, если не секрет?
Да кто попадается. Я по конкретной книге всегда ищу ведь. Гуглю, смотрю – кто что написал. Галина Юзефович, конечно, написала. Она первая, потом все остальные.
А какое отношение к читательским форумам?
«Livelib» смотрю, это да. Мне очень интересна читательская рецепция. Обожаю читательские форумы – не понимаю, почему о них мало говорят. Потому что когда я поступала на «Школу культурной журналистики», у нас там были одни из первых занятий, и как раз таки Галина Юзефович – по-моему это была она – спросила: «Что вы читаете?», в плане – критику и прочее. Ну я и сказала: «Livelib». Все такие на меня посмотрели, мол, чего-о?..
Сама на «Livelib» не пишешь?
Нет, только читаю. Так, время от времени.
Тогда второй вопрос. Собственно, ты уже не раз его затронула. Блог посвящен подростковой литературе, книгам в жанре young adult. Помоги разобраться с терминологией. Ведь young adult и подростковая литература – не тождественные понятия, так?
Я вообще стараюсь не использовать ни то, ни другое. Говорю – литература, которую «могут читать подростки». То есть которая написана специально для них. Я не особенно верю в young adult как в жанр. Потому что young adult – это тупо аудитория 15-25 лет, все. Меня вообще напрягает немного англоязычная система жанров, где все от количества слов зависит. У нас такая система вообще не катит. Во-первых, есть 432-й федеральный закон, который не дает подросткам читать зарубежную прозу, которая написана специально для них. Так что у нас «подростковая проза» – та, что официально разрешена подросткам, но она обычно выглядит как проза для самых маленьких: «Сейчас, дорогой дружок, я расскажу тебе сказку…». Вот это все. У нас очень инфантильная подростковая проза. Так что – да, абсолютно разные термины.
Расскажи, чем обусловлен твой интерес к подростковой прозе?
Ой, а мне просто нравится. Люди вообще не особо вырастают после своих 14-15 лет, и очень сильно эта подростковая личность проглядывает уже во взрослые годы. Когда разговариваешь с каким-нибудь серьезным человеком, а он на тебя смотрит глазами восьмиклассника. Вот. Мне нравится. Просто моя любовь. Для себя я читаю подростковую прозу. Может, я немножко умственно отсталая, не знаю.
Ты ведь писала о подростковой прозе и раньше – для «Недоросля»?
Ага.
Расскажи, что привело на театральный портал?
В общем, я подружилась с девушкой – она театральный критик, мы с ней очень-очень близкие подруги. Она позвала меня писать о подростковых книгах, сказала – можешь делать все, что хочешь. Им наскучило то, как это делал предыдущий человек. Но я уже для них не пишу, потому что они задружились с «Самокатом», и теперь у них будет пиарщица «Самоката», которая будет писать только про самокатовские книги. Моя подруга сильно расстроилась, конечно.
А в каком формате ты работала?
Ну, это была небольшая аналитика. Когда, допустим, на основе двенадцати подростковых книг я выявляла какие-то тенденции, которые существуют в подростковой прозе вообще. Сейчас я, в общем-то, делаю все то же самое, только там мне платили…
К слову о тенденциях: это заблуждение, или у российских писателей не складывается с подростковой прозой? На английском, на французском – целые миры, не говоря уже о скандинавских странах. А у нас…
Все так. А кого у нас назвать young adult’ом? Кристину Гептинг? Ну, в принципе, да. А кого еще?
Евгению Некрасову?
Я ждала этого вопроса (смеется). Меня немного удивляет, когда пишут, что Некрасова – это young adult.
Почему удивляет?
Ну, это же абсолютно взрослая проза, просто написана она о герое – ребенке. У нас существует такая традиция, но это не подростковая проза. Там же дело не только в том, что должен быть герой – подросток, и текст должен быть рассчитан на подростков. Есть еще определенная система ценностей. И чем он еще отличается от детской прозы – нет четких установок, кто плохой, а кто хороший. В подростковой – поди сам разберись, кто плохой, а кто хороший. Но вообще тут опасно ведь говорить о том, что для кого. Хорошая книга – она для всех. Просто мы говорим условно – подростковая проза. У нас ведь на каждом углу кричат: «подростки не читают!», при этом предлагают им какого-нибудь Жвалевского или Пастернака, прости господи…
А чем не угодили Жвалевский и Пастернак?
Нет, у них есть неплохие книги для подростков помладше, лет до 13. А вот те, что для старших – никогда не открывайте, ужас-ужас. Они когда ориентируются на старших подростков – пытаются банально хайпануть; напихать в текст как можно больше каких-то актуальных тем, а чаще – тем, которые им одним кажутся актуальными.
Есть всему этому вменяемое объяснение?
Мне кажется, когда пожилой человек пытается сделать вид, что он моложе, начинает использовать модные словечки – вот это эта книга. От одного слова «хайпануть» тебе не станет восемнадцать лет.
Я очень сильно подозреваю, что попросту не печатают тех авторов, которые могли бы сказать что-то новое. Ну вот кто у нас рупоры, которые доносят современных авторов до читателя? Это конкурсы подростковой прозы. «Книгуру», конкурс Сергея Михалкова, «Крапивинка» и «Подросток N» (Всероссийский поэтический конкурс онлайн-магазина «Лабиринт» – прим. «Многобукв») появился.
Но ведь это уже что-то, разве нет? Там ведь компетентное жюри…
Компетентное жюри, которое не имеет права в течение пяти лет разглашать, почему оно раздало призы так, а не иначе. Когда мы задавали этот вопрос Шамилю Идиатуллину, он сказал: «Да, порой очень странные тексты проходят в финал, а хорошие тексты – не проходят». Так бывает. Нет – то, что отбирает жюри, публикуется, даже имеет резонанс. Ты же точно слышал про Нину Дашевскую, которая занимала все возможные места на «Книгуру». Просто лично мне вообще не нравится ее творчество. Сейчас об этом неловко говорить, потому что она так лайкает посты, на которых я отмечена, и я тут такая (смеется)!
А чем не нравится?
Потому что это не то, чем я интересуюсь.
Но ведь «не нравится» и «не интересуюсь» – разные вещи, нет?
Хорошо, не так. Она мне не нравится, потому что для меня это один из авторов, которые пишут прозу для младших подростков, но их пытаются выдать за прозу 14+. Когда она ориентируется на детей, то есть 12-13, она вполне адекватная.
Подмена понятий?
Она самая.
А для своего возраста она нормально пишет?
А как вообще можно понять, кто пишет нормально для своего возраста?..
В смысле для своей аудитории.
Ой, в этом я уже не разбираюсь. Детская литература – это прям настолько не мое, что даже не знаю. Мне кажется, нужно иметь особенный склад ума, чтобы заниматься детской литературой – я ее не понимаю, тут я просто как читатель. Стала бы я читать Дашевскую как читатель? Нет. Но это уже моя проблема.
А бывает такое, что книга сильно не нравится, но при этом ты объективно понимаешь – вещь стоящая?
Да.
«Я – читательница» и «Я – критик», это разные вещи. Я, к примеру, понимаю, что Набоков – гений, но никогда не буду читать Набокова для себя.
Мы же существуем в разных идентичностях. Например, какой-то писатель, с которым ты в хороших отношениях, написал плохую книгу – нужно отделяться.
Хорошо, не надо Набокова. Давай вернемся к тому, что ты читаешь для себя. Можешь порекомендовать три подростковые книги?
Патрик Несс «Трилогия хаоса»! Хотя это три книги…
Пойдут за одну.
Тогда еще Фрэнсис Хардинг «Песня кукушки»… или «Дерево лжи»?.. Вот не знаю, не могу выбрать из них двоих. Так, третью надо подумать. Потому что два фаворита очевидны, я их обожаю. Ой, не соображу, много хороших-то. А нужно совсем свежие?..
Можно средней свежести.
Тогда Жан-Клод Мурлева «Зимняя битва». Она старенькая, но ее должны скоро переиздать, она двенадцатого года. Это моя любимая книжка.
Ну и вопрос более общий – к тебе, как к литературному критику. Год подходит к концу, подведешь книжные итоги?
Для меня этот год больше в акценте «Я и книги», чем книги вообще. Потому что я как раз в этом году начала активно книгами заниматься, начала больше писать, мне начали за это платить. Я же собственно подростковой прозой занимаюсь совсем недавно, вот о Фрэнсис Хардинг узнала только в этом году. Всю сразу ее прочитала, жду новый роман, скоро выйдет на английском, значит переведут.
И как это все на тебя повлияло?
Не знаю, это какое-то огромное количество имен, попытка сообразить, чем отличается национальная подростковая проза от общемировой. Но если чисто по нашему отечественному пройтись – прошлый год был лучше.
Почему?
Ну, потому что в том году у нас была «Памяти памяти», а в этому году – нет.
Ну и напоследок. Мы так много говорили о подростковой прозе, я не могу не спросить: тебя посещала мысль написать что-то свое?
Если никто не напишет, я напишу.
Денис Банников