«Научную фантастику скоро сможет понять только сверхчеловек»
Репортаж с первой научной конференции, посвященной фантастике
На минувшей неделе в Москве прошла первая научно-фантастическая конференция, проведенная по инициативе организаторов премии «Новые горизонты» и «Клуба проектирования будущего». «Многобукв» посетил конференцию и выяснил, что общего у миров Ивана Ефремова и «Стар Трека», почему мы смеемся над советской фантастикой и что общего у креветки и машины времени.
Стругацкие гасят идеологию
Конференция, посвященная образам будущего, собрала полный зал в библиотеке имени Чехова – что совершенно неудивительно, ведь при отсутствии этих образов в массовой культуре очень высок запрос на их появление.
Открыл конференцию руководитель «Клуба проектирования будущего», философ и футуролог Константин Фрумкин.
– Большая часть докладов посвящена скорее прошлому, «археологии будущего». Сейчас мы живем «без будущего» и оглядываемся с иронией на те эпохи, когда этот образ будущего существовал, и его даже видели с подробностями, – заметил Фрумкин, подчеркнув, что, хотя эксперты продолжают строить возможные модели будущего, российские писатели этой темы скорее избегают.
Писатель, литературный критик и соорганизатор премии «Новые горизонты» Сергей Шикарев поддержал коллегу:
– Мы решили создать «Новые горизонты», когда увидели, что большая часть фантастики, которая заполняет книжные полки, не «про будущее». Но потом стало понятно, что премии недостаточно, нужно создавать экосистему.
Шикарев обратил внимание, что без некоторого «интеллектуального ландшафта», то есть активного взаимодействия ученых, писателей и читателей, актуальных образов будущего в литературе и не возникнет, отсюда и возникла идея конференции.
Сотрудник Санкт-Петербургского филиала Института истории естествознания и техники РАН Андрей Ермолаев выступил с первым докладом конференции, посвященным обществу будущего в романах Стругацких. По словам Ермолаева, несмотря на то что сами Стругацкие отрицали наличие какой-либо стройной хронологии технического прогресса «Мира Полудня», их фантастические романы описывают непротиворечивую картину эволюции. Если в романе «Стажеры», действие которого происходит в начале XXI века, технологии отличаются от реальных лишь упором на освоение космоса и отставанием в цифровизации, то произведения после «Полудня XXII века» рисуют линию непрерывных научно-технических революций, которые затрагивают главным образом энергетику, сельское хозяйство, транспорт и медицину. Герои романа «Парень из Преисподней» уже не помнят, когда на Земле пользовались «самодвижущимися дорогами» (примета «Мира Полудня»).
В последнем романе цикла, «Волны гасят ветер», описываются технология «фукомизации» – медицинской процедуры, проводимой над плодом непосредственно за сутки до рождения с целью повышения жизненных сил будущего ребёнка, – а также квазиживые организмы и космические корабли. Эволюция общества в романах Стругацких следует за эволюцией технологий – все в соответствии с концепциями материализма.
Критик и исследователь фантастики Глеб Елисеев в своем докладе обратил внимание на своеобразное разветвление советской фантастики начиная с шестидесятых годов: если одна ветвь описывала «длинную» перспективу прихода советского общества к коммунизму (описанную Иваном Ефремовым в «Туманности Андромеды» 1957 года), то другая обещала наступление коммунизма в самом скором времени, в «короткой» перспективе. Эта последняя ветвь опиралась на обещание, сформулированное в третьей программе КПСС 1961 года: «Уже нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме». В произведениях фантастов с «короткой перспективой» уже к концу XX века удавалось построить технически совершенное общество коммунизма, при этом писатели опирались на идеи социальной инженерии.
–Хрущев на встречах с интеллигенцией говорил: будущее, конечно, за автоматизацией, но и ее будут контролировать правильные люди, знающие путь развития.
Идея того, что есть некие социальные силы, который обеспечат взрывное развитие технологий, стало доминирующей в конформной фантастике.
При этом описываемый облик цивилизации в этих произведениях страдает от противоречий. В рассказе Владимира Шевченко «В 2017 году» описывается будущее полной автоматизации, которая позволяет людям управлять погодой (важный пункт для советской утопии), но при этом о новом прорыве в управлении погодой пишут в бумажных газетах, которые люди «вырывают из рук друг друга». Пока одни технологии развиваются, другие стоят на месте. Идея, что «новый человек» уже здесь и лишь нуждается в новой технике, оказалась несостоятельна, в это не верилось. У фантастов же, пишущих о коммунизме «вдолгую», движущей силой преобразований была не социальная инженерия и партийные директивы, а когнитивные и естественные науки. В дальнейшем Стругацкие в «Волнах гасят ветер» обратили внимание, что достижения объективной науки возможны лишь в том случае, если ученые будут пользоваться в том числе негуманными методами, – а это может привести к непредсказуемым последствиям.
Страх и ненависть в утопии
Подхватив тему творчества Ивана Ефремова, филолог и главный редактор журнала «Сверхновая. F&SF» Лариса Михайлова обратила внимание на сходства миров Ефремова и миров сериала «Звездный путь». Как и в мирах Ефремова, в мире «Звездного пути» реализхованы технологии, позволяющие переноситься на большие расстояния за короткий промежуток времени, отсутствие необходимости пользоваться деньгами – вся экономика строится на энергии. Команда корабля «Энтерпрайз» интернациональна – как у Ефремова, земная Федерация в «Звездном пути» образована на принципе равенства наций. Также существуют определенные правила взаимодействия с космическими цивилизациями (за неразвитыми мирами нужно лишь наблюдать), а при всем видовом разнообразии самыми выживаемыми и развитыми видами оказываются гуманоидные виды.
Однако ключевое сходство текстов: герои Ефремова и «Звездного пути» работают не для того, чтобы заработать на жизнь, а для самопознания и развития цивилизации.
Именно поэтому особенный упор делается на изучение миров, исследование психологии инопланетян и налаживание дипломатических связей.
Литературный критик и организатор премии «Новые горизонты» Василий Владимирский рассказал о том, как из фантастической литературы постепенно исчезла утопия как жанр. Так, один из последних широко цитируемых примеров написал классик фантастики Хьюго Гернсбек в канун Первой мировой – им стал роман «Ральф 124C 41+» о жизни в 2660 году. Книга запомнилась, по словам Владимирского, не качеством текста, а в первую очередь именем автора. К утопии можно отнести и «Атлант расправил плечи» Айн Рэнд, но с оговорками: Рэнд описала скорее становление утопического общества. «Атланта…» критикуют за тоталитарный, репрессивный взгляд на социальное устройство, но в этом взгляде и есть основной изъян утопии как жанра, считает Владимирский: ведь утопию придумывает автор, который считает, что только у него или у конкретной группы людей есть видение идеального мира будущего и идеи, как этот мир воплотить.
Постепенно западным фантастам стало понятно, что в любом идеальном обществе останется группа людей, которая будет несчастна. В притче Урсулы Ле Гуин «Те, кто уходит из Омеласа» счастье и гармония утопического города обеспечивает плач маленького мальчика, запертого в некоем помещении в одиночестве. Те, кто с таким положением дел не согласны, из Омеласа просто уходят. К похожему восприятию утопии пришли и советские фантасты.
По схожим причинам перестали писать и антиутопии:
чтобы написать антиутопию, нужно выбрать главный угрожающий цивилизации тренд, в результате антиутопические миры страдают от той же нереалистичности, что и утопии.
В свою очередь литературный критик, редактор и один из организаторов премии «Будущее время» Storytel Константин Мильчин напомнил, что попытки написать утопию предпринимали уже в постсоветский период. Так, известный журналист Максим Кононенко спародировал «День опричника» Владимира Сорокина романом «День отличника», в котором в сатирической форме описал мир либеральной демократии, построенной на основе мировоззрения ведущих радио «Эхо Москвы», каким оно представляется автору: Россия оккупирована миротворцами НАТО, россияне говорят на украино-грузинском языке, ездят на лошадях и отмечают День взятия Лубянки.
– Так себе будущее, конечно, но я легко могу себе представить человека, для которого и мир «Звездного десанта» Хайнлайна будет утопией. Ядерный апокалипсис и боевое братство, что может быть лучше? – пошутил Мильчин.
В «Последней башне Трои» Захара Оскотского описан крах утопии: благодаря генной инженерии человечество разделилось на бессмертный «золотой миллиард» и небессмертных. В то же время развивалась литература, описывающая «альтернативную» Россию, в которой пошло все «не так». Тюменский писатель Виктор Строгальщиков в романе «Край» в начале нулевых описывал раздробленную Россию, которую между собой делят ООН и «Талибан», а у Андрея Рубанова в цикле «Живая земля» Сибирь продают китайцам (распространенный троп в литературе нулевых).
Исследователь фантастики Владимир Комиссаров обратил внимание на то, что в своих предсказаниях писатели-фантасты прошлого обращали внимание не на реальные технические перспективы, а на представления своего времени. Так, глобальная сеть «Информаторий» в творчестве Стругацких служила исключительно хранению данных, а не общению онлайн.
Инерция мышления – то, почему предсказания в фантастике чаще всего не сбываются.
Тем не менее предприниматель и переводчик Алексей Безуглый обратил внимание, что государственные структуры в зарубежных странах все чаще привлекают фантастов в качестве экспертов-футурологов: так, в военной академии в Уэст-Пойнте был проведен научно-фантастический конкурс, а Министерство обороны Франции наняло группу писателей-фантастов, которые могли бы прогнозировать и описывать будущие угрозы.
Критик и писатель Владимир Березин в своем докладе «Государственные обещания» обратил внимание, что советская фантастика всегда шла в русле транслируемых государством обещаний, при этом чем более конкретны были эти обещания, тем более разочаровывающими оказывались результаты. «Ни одна из советских пятилеток тоже не была осуществлена по всем показателям (особняком стоит Третья пятилетка (1938-1942) - по понятным причинам). А одна из пятилеток вышла такой, что её от ужаса переделали в семилетку». При этом советское общество долго жило обещаниями Ленина, который прогнозировал наступление коммунизма уже при жизни внуков участников революции. Когда стало понятно, что обещания меняются, а жизнь – нет, фантасты попытались придумать способы реализовать утопию – но даже Солнечный город Носова был обречен.
– В результате всего этого у наблюдателя и невольного адресата обещаний государства выработался строгий рефлекс: при каждом неожиданном сообщении, что мы будем жить в лучшем из миров, нужно было закупить соль, сахар, спички и керосину для ламп. Эта стратегия никогда не была проигрышной.
В завершении конференции писательница и критик Мария Галина подвергла острой критике рассказы-победители конкурса «Будущее время», учрежденного инвестгруппой АФК «Система» в 2018 году.
– Читаешь и не понимаешь – где же здесь перезагрузка фантастики? – недоумевала Галина.
Почти все рассказы, вошедшие в сборник 2018 года, оказались вовсе не новаторскими – они используют тропы и темы, многажды использованные фантастами прошлого. Тема наблюдения за прошлым в машине времени – ключевая для рассказа-победителя «Оно даже не прошло» Артема Хлебникова – много раз была переосмыслена и советскими, и западными фантастами, тогда как Хлебников не привнес ничего нового, считает Галина.
– Просто герой рассказа, молодой человек, по сюжету немножко расстроился. И это весь итог такой технологии?
В рассказе «Креветка» Алексея Андреева описывается, как миллионер используют технологию для обогащения земной фауны, привив себе гены креветки и став «человеком-амфибией». В других рассказах цикла победителей программа кончает с собой, механик с помощью телепатии (sic!) подслушивает разговор двух людей, из которого заключает, что человечество потеряло смысл существования и его надо вернуть с помощью имитации сигналов из космоса…
Аудитория зашлась смехом, а один из организаторов «Будущего времени» Константин Мильчин попытался протестовать.
– Ну а чего смеетесь-то? – в гоголевском стиле спросила Галина. – Не надо смеяться. Как надо сейчас писать фантастику, получается?
Аудитория молчала.
– Как на пространстве рассказа понять новаторскую форму и новаторский язык? Где мы возьмем идею которая не была бы вторичной? – продолжала Галина.
– Наша культура сейчас стоит на пороге экзистенциального тупика: любая фантастика, которая будет по-настоящему научной, будет непопулярной, ее просто никто не поймет.
Уже романы Питера Уоттса не все понимают, а что будет дальше? Когда мы придумаем новую фантастику, человеку она будет непонятна – наука ушла настолько вперед, что такая фантастика станет понятна только сверхчеловеку.
Галина также с настороженностью обратила внимание, что большая часть докладов конференции была посвящена «прошлому будущему».
– Мы все говорим о том, какая фантастика была хорошая, как все думали о будущем. В результате фантастика продолжает идти, простите, жопой вперед, – подытожила писательница.
На этой несколько пессимистической ноте конференция завершилась. Полная ее запись доступна в группе в социальных сетях – технология, которая фантастам прошлого могла бы показаться непостижимой.
Сергей Лебеденко
