Прогульщики: иди и пиши
Иногда писателям становится трудно не только ухватить новую идею или сюжетный поворт за хвост, но и просто «расписаться». В таких ситуациях лучше не биться головой о клавиатуру, а выйти на прогулку. О том, как ходьба влияет на работу мысли, помогают ли прогулки справиться современным авторам с творческим ступором и почему Капоте считал себя «горизонтальным писателем» читайте в материале Марго Гритт.
Если фитнес-браслет настойчиво вибрирует каждый час: «Вы слишком долго сидите», а на шагомере не наберется и сотни шагов, значит, творческий процесс в самом разгаре — не то что гулять, поесть некогда. Но все же опыт известных авторов, научные исследования и личный эксперимент показывают: ходьба полезна не только для здоровья, но и для писательского мастерства.
Перипатетики в беретике
Рафаэль, «Афинская школа»
На переднем плане многолюдной фрески «Афинская школа» Рафаэля сидит, подперев голову рукой, древнегреческий философ Гераклит — в типичной позе писателя, застывшего в раздумьях перед чистым листом. Уверена, вот-вот к нему подойдет кто-нибудь из коллег, похлопает по плечу и скажет: «Эй приятель, давай пройдемся», потому что уже в Античности знали о влиянии ходьбы на мышление. У него за спиной как раз прохаживается Аристотель, который любил читать студентам лекции во время прогулок в городских садах. По одной из версий, именно благодаря этой привычке его последователи именовали себя перипатетиками (от греч. περιπατέω — прогуливающийся). Заядлым перипатетиком двадцать первого века, который любит прогулки на природе, можно назвать Стивена Кинга. В мемуарах «Как писать книги» автор рассказывает, что привык гулять по четыре мили ежедневно, и большая часть его пути пролегает через лес.
Связь между ходьбой и работой мысли объясняется на химическом уровне: сердцебиение учащается, кровь активнее циркулирует по организму, обеспечивая кислородом мозг. В 2014 году ученые из Стэнфордского университета в Калифорнии провели исследование о воздействии прогулок на креативность. Участники эксперимента выполняли так называемый Guilford’s alternate uses test на проверку творческого дивергентного мышления, при котором для одной и той же задачи ищется множество решений. Например, испытуемые придумывали альтернативные способы применения пуговицы (мне особенно нравится предложенный вариант использовать пуговицу как крошечный дуршлаг). После прогулки участники улучшили показатель креативности на 81%. При этом, у тех, кто выполнял Compound Remote-Association test, в котором проверяется конвергентное мышление, направленное на поиск единственно верного решения проблемы, после прогулки показатель поднялся всего на 23%. Ученые предположили, что в последнем случае ходьба оказалась непродуктивной, потому как во время расслабленного шага мозг склонен дрейфовать от одной мысли к другой, не сосредотачиваясь на чем-то одном.
Судя по результатам исследования, писателям лучше всего отправляться на прогулку не для решения какой-то одной сложной задачи, а для поиска новых идей. Чарльз Диккенс, например, каждый день гулял по три часа, размышляя над своей книгой. Как пишет Мейсон Карри в книге «Режим гения. Распорядок дня великих людей» после прогулки Диккенс «выглядел словно воплощение энергии, как будто из каких-то неведомых источников прихлынули и наполнили все его тело свежие силы».
Прогулка на природе, к тому же, помогает «перезагрузить» умственный процесс. Писательница Яна Вагнер, автор «Вонгозера», которая уже десять лет живет в деревне, рассказывает: «У нас, деревенских, прогулки без цели не очень приняты. Так что вместо этого я хожу в лес за грибами — вставляю в уши книжку и брожу часа по два-три, очень помогает прочистить голову и привести мысли в порядок. А вот зимой у нас особенно ходить некуда, разве что покидать лопатой снег с дорожек. Но тоже полезно».
Я надеваю пальто и модный в творческих кругах берет, чтобы всем сразу было понятно, что я брожу не просто так, а в поиске вдохновения, и отправляюсь испытывать эффект прогулки на себе. В Кузьминском парке пенсионеры пляшут под гармонь и матерные частушки, дети визжат на каруселях, а мне нужна тишина, но сначала — постоять в очереди за кофе. Настроиться на креативный процесс не получается, пока я не забредаю в безлюдный лесок. Пытаюсь обдумать будущий текст, у которого пока есть только тема. Как назло, рассказ в жанре ужасов, чему способствует дремучая чаща, но приходится оборачиваться на каждый шорох. Наконец, выхожу к цивилизованному, но тихому пруду, и после получаса хождения по кругу мысли начинают дрейфовать в такт шагам. Их постоянно нужно возвращать к заданной теме, но к концу прогулки у меня все-таки набирается пара-тройка неплохих сюжетов, которые возникли будто сами по себе. Возвращаюсь и пишу короткий рассказ. Будем считать, эксперимент удался.
Пренебречь, фланируем
Гюстав Кайботт, «Парижская улица в дождливую погоду»
Перипатетикам, которых я обозначила любителями прогулок на природе, противостоят (по крайней мере, в этой статье) поклонники городского гуляния. Их показатели — правда, не креативности, а памяти — сравнили в исследовании Университета Южной Каролины в 2008 году. Результат оказался не в пользу последних. Надо признать, уличный шум, поток людей, транспорта и визуальных стимулов утомляют. В городской среде сложнее расслабиться и пустить мысли в свободное плавание, как в парке, но зато писатели могут гулять по городу в поисках образов, персонажей и сюжетов
Мода на городские прогулки для удовольствия появилась в XIX веке. Праздно шатающихся по Парижу молодых людей первым заметил Шарль Бодлер и назвал фланерами (от фр. flâneur — «гуляющий»). Больше всего мне нравится определение Бальзака: франерство — «гастрономия для глаз». Только на первый взгляд кажется, что у такого типа городской прогулки нет цели, на самом деле, фланер наблюдает, фокусирует внимание на деталях, расшифровывает городские иероглифы — архитектуру, знаки, рекламу. «Он созерцает пейзажи большого города, каменные пейзажи, ласкаемые туманом, опаляемые солнцем. Все вызывает в нем радость: роскошные экипажи, горделивые лошади, вылощенные грумы, проворные лакеи, гибкая поступь женщин, здоровые, веселые, нарядные дети — словом, он наслаждается зрелищем жизни… Проходит полк, направляясь, быть может, на другой конец света, он наполняет окрестные улицы певучими звуками фанфар, манящими как надежда, а г-н Г. уже оглядел внимательным и зорким оком и оружие и выправку солдат, вник в их настроение. Конская сбруя, искрящийся блеск, музыка, воинственные взгляды, большие, важные усы — все это вперемежку входит в его сознание, а несколько минут спустя уже начинает превращаться в поэзию», — пишет Бодлер о прогулке «поэта современной жизни».
Чтобы стать фланером в двадцать первом веке и применить этот опыт в писательстве, во-первых, придется отказаться от гаджетов и наушников — смотрите во все глаза, подслушивайте разговоры и включайте телефон только для записи идей. Во-вторых, гуляйте в одиночестве, чтобы воплощать собой романтический образ противопоставления поэта толпе. В-третьих, замедлитесь — по легенде, ваши предшественники брали с собой черепах, которые задавали темп прогулки.
Можно обратиться и к опыту Ситуационистского Интернационала — художественно-политического движения 50-х годов XX века. Члены группы придумали психогеографию — направление, которое изучает влияние городской среды на психическое состояние людей. Ситуационисты применяли метод дрейфа — бессистемного движения в пространстве, основанного на случайности. Ги Дебор определяет его как «способ экспериментальной модели поведения, связанного, в свою очередь, с условиями городского общества: техника быстрого перемещения сквозь разнообразные среды». Если мы оставим в стороне политические предпосылки, главная цель — выйти за рамки обыденного и пределы путеводителей, почти по Шкловскому «деавтоматизировать» восприятие городской среды. Например, один «дрейфующий» путешествовал по горному массиву Гарц в Германии при помощи карты Лондона, слепо руководствуясь ее указаниями. Другие изменяли сознание, выпив в баре (Минздрав и редакция Многобукв не рекомендует применять этот метод), чтобы «остранить» знакомые места. Забудьте про привычные маршруты и GPS-навигатор, сворачивайте в незнакомые переулки и задавайте вопросы: «Кто жил в этом доме?», «Кто ходил по этой улице?». Стимулируйте воображение и творите собственный городской миф. Кстати, психогеография среди писателей популярна до сих пор, особенно, в Лондоне.
Шамиль Идиатуллин, автор романов «Город Брежнев», «Бывшая Ленина» и «Последнее время», рассказывает: «Я установил дома эллипсоид, но на нем мозг почему-то работает хуже. Когда я шагаю положенные сорок минут или час, в голову не лезет ничего, в отличие от прогулок по городу». Однако писатель считает, что Москва не предназначена для медленного созерцательного гуляния — невозможно выкроить в плотном рабочем графике полтора лишних часа и пройтись, не задохнувшись от выхлопных газов. Идиатуллин заменяет прогулки плаванием в бассейне, как это делал в свое время Курт Воннегут и делает Харуки Мураками. Вода помогает лучше думать и Евгении Некрасовой, автору «Калечины-Малечины». «Любое отвлечение — это отвлечение, даже прогулки, — говорит писательница. — У меня, скорее, случаются прогулочные запои, когда я, приезжая в новые города и местности, исхаживаю их вдоль и поперек. Но есть и любимые места для пешего хода: Crosby Beach под Ливерпулем, район Deansgate в Манчестере и Таруса. Все эти пространства объединяет вода. На Crosby Beach — море, в Deansgate — каналы, в Тарусе — Ока».
Я тоже решила примерить на себя роль фланера. Черепашки под рукой, увы, не нашлось, но я случайным образом выбрала станцию метро и отправилась бродить по незнакомым мне улицам Москвы. Первые минут пять я чувствовала внутренний протест — все вокруг куда-то спешат, у меня самой дома еще куча дел, а я тут занимаюсь неизвестно чем, но довольно скоро удалось успокоиться и включить режим туриста. Почти как в «Невыносимой легкости бытия» Милана Кундеры: «Суббота клонилась к вечеру, он впервые прогуливался по Цюриху один и вдыхал аромат своей свободы. За углом каждой улицы таилось приключение. Будущее вновь стало тайной». Приключение за углом каждой улицы не таилось (возможно, к счастью), но я забыла о карте и шла куда глаза глядят в поисках стимулов воображения. Концентрироваться на «здесь и сейчас» в течение двух часов прогулки оказалось утомительно, новых идей для рассказов, надо признать, не появилось, но набрался целый ворох образов: продрогшая девушка в одной рубашке с охапкой роз, которая не помещается в руках, самокат у стен монастыря, будто монах прикатил на нем сюда и бросил, компания подростков все как один в белых париках — из театральной студии или какого-то странного культа? Задавая вопросы к каждой детали, можно вырастить целую историю, либо использовать их потом в прозе для создания городской атмосферы. Не знаю, насколько удачным получился эксперимент для будущей литературной деятельности, но после прогулки я вернулась и смогла дописать эту статью.
Трумен Капоте лежит в своей квартире с карандашом, бумагой и телефоном рядом, Vogue, 1946
Конечно, выходить на улицу писателю вовсе не обязательно — например, Филип Рот, автор «Заговора против Америки», наматывал круги по комнате. По его словам, чтобы написать одну страницу, он проходил полмили. Трумен Капоте так и вовсе называл себя «горизонтальным писателем» — думать он мог, только лежа в кровати. Каким бы способом вы бы не повышали креативность, рано или поздно все равно придется сесть за рабочий стол и начать писать. Но если вы часами просиживаете за компьютером, а в голову так и не приходят идеи, отправляйтесь на прогулку — даже пятнадцать минут вокруг дома помогут «перезапустить» творческий процесс. И в следующий раз, когда фитнес-браслет укоризненно покажет, что для ежедневной цели вы слишком мало прошли, подумайте о том, что рекомендуемые десять тысяч шагов могут превратиться в десять тысяч знаков.
Марго Гритт