Вариации на тему незнаемого
Никита Немцев, финалист «Лицей-2019», рассказал, что побеждает в битве романа и рассказа, можно ли быть литературоведом и писателем одновременно и чем для писателя полезна тоска. Портал Многобукв продолжает серию мини-интервью с финалистами конкурса Лицей.
Никита Немцев получил премию «Лицей−2019» за сборник рассказов «Ни ума, ни фантазии». В 2020 был опубликован его роман «Русский бунт» (Ridero), в 2021 Никита закончил большой текст об апокалиптических событиях.
Шорт-листы премии «Лицей» показывают, что интерес, вопреки сложившемуся мнению, могут вызывать не только большие романы, но и сборники рассказов. После премии у тебя вышел роман «Русский бунт». Где тебе комфортнее – в малой или большой прозе?
Роман стал главной формой в европейской литературе, начиная, пожалуй, с Сервантеса. Конечно, были уходы в сторону: например, в России в послереволюционные годы интересные вещи случались именно в малой прозе, – но в целом, большая литература все-таки происходит в романе. К тому же – не очень понятно, как рассказы читать? Выцеплять по одному? Или сразу сборником? Мне вот сборники обычно не очень интересно читать, если только это не простроенный цикл, как, например, «Записки юного врача» Михаила Булгакова.
Рассказ я воспринимаю как площадку для проб, формальных в том числе, но основные силы коплю для романа. Это как симфония: садишься на годик – минимум. Сейчас как раз отправил в издательство (не знаю, правда, что из этого выйдет) роман, называется «Апокалипсис всегда».
О чем новый роман?
Шорт-листы премии «Лицей» показывают, что интерес, вопреки сложившемуся мнению, могут вызывать не только большие романы, но и сборники рассказов. После премии у тебя вышел роман «Русский бунт». Где тебе комфортнее – в малой или большой прозе?
Роман стал главной формой в европейской литературе, начиная, пожалуй, с Сервантеса. Конечно, были уходы в сторону: например, в России в послереволюционные годы интересные вещи случались именно в малой прозе, – но в целом, большая литература все-таки происходит в романе. К тому же – не очень понятно, как рассказы читать? Выцеплять по одному? Или сразу сборником? Мне вот сборники обычно не очень интересно читать, если только это не простроенный цикл, как, например, «Записки юного врача» Михаила Булгакова.
Рассказ я воспринимаю как площадку для проб, формальных в том числе, но основные силы коплю для романа. Это как симфония: садишься на годик – минимум. Сейчас как раз отправил в издательство (не знаю, правда, что из этого выйдет) роман, называется «Апокалипсис всегда».
О чем новый роман?
Собственно, об Апокалипсисе, эсхатологическая тема.
События последних двух лет повлияли на выбор темы?
События последних двух лет повлияли на выбор темы?
Отчасти да, но временная шкала там не так важна, это родилось скорее из моего опыта взаимодействия с разными религиозными текстами. Он немного шизофренический, но, надеюсь, не слишком скучный.
Ты учился в Институте журналистики и литературного творчества и магистратуре (классическая русская литература) РГГУ? Литературоведческий инструментарий скорее помогает или мешает?
Ты учился в Институте журналистики и литературного творчества и магистратуре (классическая русская литература) РГГУ? Литературоведческий инструментарий скорее помогает или мешает?
Я помню, Мамардашвили в «Беседах о мышлении» говорил, что искусство – это когда автор не знает и пишет, а когда автор знает и пишет – получается уже философский трактат (ну или статья, или ещё что-нибудь). Искусство − это про вариации незнаемого.
Поэтому в РГГУ я чувствовал себя немного шпионом. Некоторые вещи [в литературоведении] я понимал интуитивно, а, когда прочитал, например, Бахтина, – просто узнал, как это называется. Ну то есть, что плохого случится, если прочтешь, «Поэтику композиции» Бориса Успенского и поймешь, как работают речевые структуры? Конечно, я могу заметить какой-то прием [в своем тексте] и усилить его, но это происходит уже на этапе редактирования.
Диссертация для меня – это просто одна из форм организации текста, один из жанров. Сейчас я поступил в аспирантуру Вышки, собираюсь писать исследование о русском рэпе, но когда я только начинал учиться на филологии [в РГГУ], был страх, что от знания того, как всё устроено, мои художественные тексты могут стать безжизненными. Страх этот не оправдался. Ну просто все, чем занимаешься, – литературоведение, музыка или проулки по сибирским лесам, − разумеется, влияет на творчество. Но это все равно фон, из которого можно что-то выдергивать или нет. Тот, кто пишет, – это не просто другая маска или рассказчик, это скорее другая сущность, которая, конечно, имеет отношение к тому Никите, что пишет о русском рэпе и гуляет по лесу, но скорее просто иногда в этом Никите квартирует.
В твоих текстах много литературных аллюзий, игровых моментов. Тебе важно, чтобы читатель все это улавливал и воспринимал не только на сюжетном уровне?
Поэтому в РГГУ я чувствовал себя немного шпионом. Некоторые вещи [в литературоведении] я понимал интуитивно, а, когда прочитал, например, Бахтина, – просто узнал, как это называется. Ну то есть, что плохого случится, если прочтешь, «Поэтику композиции» Бориса Успенского и поймешь, как работают речевые структуры? Конечно, я могу заметить какой-то прием [в своем тексте] и усилить его, но это происходит уже на этапе редактирования.
Диссертация для меня – это просто одна из форм организации текста, один из жанров. Сейчас я поступил в аспирантуру Вышки, собираюсь писать исследование о русском рэпе, но когда я только начинал учиться на филологии [в РГГУ], был страх, что от знания того, как всё устроено, мои художественные тексты могут стать безжизненными. Страх этот не оправдался. Ну просто все, чем занимаешься, – литературоведение, музыка или проулки по сибирским лесам, − разумеется, влияет на творчество. Но это все равно фон, из которого можно что-то выдергивать или нет. Тот, кто пишет, – это не просто другая маска или рассказчик, это скорее другая сущность, которая, конечно, имеет отношение к тому Никите, что пишет о русском рэпе и гуляет по лесу, но скорее просто иногда в этом Никите квартирует.
В твоих текстах много литературных аллюзий, игровых моментов. Тебе важно, чтобы читатель все это улавливал и воспринимал не только на сюжетном уровне?
Просто есть разные уровни текста. И, мне кажется, хорошо, когда писатель оставляет в своих текстах калитку для входа читателю. Потому что те, кто не оставляет, рискуют удариться в какой-то интеллектуальный эгоизм и самолюбование.
Например, роман «Имя розы» Умберто Эко построен одновременно как детектив, историческая стилизация и философский трактат. У Джойса эти уровни распределены по разным текстам: если не все осиливают «Улисса», а от «Поминок по Финнегану» плачут даже филологи, то «Дублинцы» − прекрасный прозрачный текст, его могут прочесть многие. Достоевский – прекрасный пример того, как фундаментальные вопросы вставляются в оправу криминальной хроники. Другое дело, что у Достоевского это философское ядро становится важнее…
Точно так же мультики Pixar дети и взрослые смотрят по-разному. Взрослые обращают внимание на шутки, диалоги, ребенок смотрит – о, собачка пробежала. Не обязательно все тексты должны быть так построены, но иногда пустить собачку не повредит.
Мотив пути находит отражение в твоих текстах. Один герой едет автостопом на могилу Егора Летова («Как Колобок»), кто-то попадает в потустороннюю Мордовию («Мордованская ночь») или пытается понять Японию («Поствсё»). Для тебя как для писателя путешествие является творческим триггером?
Например, роман «Имя розы» Умберто Эко построен одновременно как детектив, историческая стилизация и философский трактат. У Джойса эти уровни распределены по разным текстам: если не все осиливают «Улисса», а от «Поминок по Финнегану» плачут даже филологи, то «Дублинцы» − прекрасный прозрачный текст, его могут прочесть многие. Достоевский – прекрасный пример того, как фундаментальные вопросы вставляются в оправу криминальной хроники. Другое дело, что у Достоевского это философское ядро становится важнее…
Точно так же мультики Pixar дети и взрослые смотрят по-разному. Взрослые обращают внимание на шутки, диалоги, ребенок смотрит – о, собачка пробежала. Не обязательно все тексты должны быть так построены, но иногда пустить собачку не повредит.
Мотив пути находит отражение в твоих текстах. Один герой едет автостопом на могилу Егора Летова («Как Колобок»), кто-то попадает в потустороннюю Мордовию («Мордованская ночь») или пытается понять Японию («Поствсё»). Для тебя как для писателя путешествие является творческим триггером?
В путешествиях хорошо набирается «мясо», из которого можно лепить образы, но без осмысления это не работает, нужна какая-то точка, из которой всё собирается. А собирать можно, в общем-то, из чего угодно: пример – прекрасный фильм «8 ½» Феллини. В дороге хорошо искать материал, − но создавать произведение целиком мне все равно нужно на месте, когда уже нет физического движения, а есть движение ума.
Вот и с рассказом «Поствсё» вышло так. Я путешествовал автостопом по Японии и хотел написать что-то японское, но у меня не получалось: Япония оказалась более американизированной, чем я ожидал – я утопал в материале, а точки не видел. Решение для рассказа пришло только когда я вернулся, и это было очень радостно.
Что, кроме путешествий, помогает писать?
Вот и с рассказом «Поствсё» вышло так. Я путешествовал автостопом по Японии и хотел написать что-то японское, но у меня не получалось: Япония оказалась более американизированной, чем я ожидал – я утопал в материале, а точки не видел. Решение для рассказа пришло только когда я вернулся, и это было очень радостно.
Что, кроме путешествий, помогает писать?
Больше всего – тоска. Когда тоска накатывает и хочется что-то с ней сделать, но не знаешь, что, довольно неплохой способ – это эстетизировать тоску, расширить вариации на тему незнаемого. Ещё я замечал, что иногда классные вещи рождаются в условиях не то что даже тоски, а глубокой скуки: посреди скучнейшей лекции, например.
А так, помогают не только путешествия, но и просто моменты созерцания – например, природы. Только тут важно не расплескать это чувство по пустякам, пока доберёшься до ручки и бумаги.
А так, помогают не только путешествия, но и просто моменты созерцания – например, природы. Только тут важно не расплескать это чувство по пустякам, пока доберёшься до ручки и бумаги.
Биография
Никита Немцев родился в 1997 году в Красноярске. Окончил Институт журналистики и литературного творчества (журналистика) и магистратуру РГГУ (классическая русская литература). Лауреат премии «Лицей–2019» им. А.С. Пушкина в номинации «Проза» (2 место). Аспирант НИУ ВШЭ (русская литература). Живет в Москве.
Беседовала Галина Батюк