non/fiction№23. Дискуссия «Здесь и Сейчас: О чем пишет молодое поколение»?
5 декабря, в рамках ежегодной книжной ярмарки Non/fiction, проходившей в Гостинном Дворе 2-6 декабря, состоялась дискуссия о молодом поколении в современной русской прозе
В книжных ярмарках обычно так бывает — выходные — самое насыщенное на презентации и встречи с читателями время. Настолько, что иногда за место под солнцем приходится бороться. Тем интереснее, что дискуссия в, казалось бы, спрятанном в каком-то непонятном углу лектории, привлекла большое внимание. Уже за десять минут до начала небольшой куб был битком забит народом, вокруг сидячих мест (они всегда на вес золота) и в коридорах толпились слушающие.
Оно и не удивительно: тема молодых писателей сама по себе интригует, а тут ещё состав участников дискуссии говорит сам за себя. Вот они со своими книгами, я смотрю на них из уютного, заблаговременно занятого угла, поделены на «светлую» и «темную» стороны, по цвету одежды. На светлой сидят Тимур Валитов, финалист премии «Лицей» и автор книги «Угловая Комната», и Марина Степнова, прозаик, преподаватель Creative Writing, осенью ставшая финалистом «Большой Книги» и победителем читательского голосования за свой последний роман «Сад». На темной писательница Вера Богданова, выходец из племени фантастов, перекочевавшая в массовую литературу, чей «Павел Чжан и прочие речные твари» стал финалистом премии «Национальный Бестселлер», а также литературный критик Галина Юзефович. Всё под патронажем «Редакции Елены Шубиной».
Начинаем издалека и сразу с опровержения: а существует ли то самое «молодое поколение»? Галина Юзефович настроена скептически к делению писателей на некие поколения. «Даже сидящие за этим столом условно молодые писатели Вера и Тимур настолько разные, настолько не похожие друг на друга, что объединить их просто потому, что они молодые писатели, мне представляется не вполне корректным и не вполне справедливым». Что вместо этого? Почему бы поговорить не о некоем общем поколении, сплоченном едиными темами, а о самом феномене «нового писателя»? Впервые за долгие годы появляются новые писатели, и Галина задается вполне закономерным вопросом: а откуда они?
У Марины Степновой есть ответ: дело в распространении creative writing. «Высшая Школа Экономики, Литературное Мастерство работает четвертый год, вот они откуда все взялись». Можно ещё CWS вспомнить. И всё же вопрос остается: откуда они приходят? Возьмем статистику: за последний год конкурс составлял 11 человек на место. Откуда? Это при том, что сам по себе писатель как профессионал переживает далеко не пик своей популярности. И всё же они идут: «Голоса разные, жанры разные, всё разное. Невозможно сказать: «Вот это Голос Поколения». Получается эдакая полифония новых голосов.
Тимур Валитов соглашается и добавляет: «Эти школы и курсы, это такой лифт, возможность для молодых прозаиков найти комьюнити, среду. Без этого, как мне кажется, сложно. От того что этих мест становится больше, новые авторы и появляются, потому что они наконец могут выйти из своих кабинетиков, угловых комнат». Вера Богданова добавляет: дело ещё и в интернете. Ведь магистратуры, курсы есть только в Москве и Питере. В остальной же России большую роль играют онлайн мастерские, вроде той же CWS. Более того, последние года увидели всплеск сетевой литературы, самиздата, где люди не только пишут, как на том же author.today, но и продают свои книги. Чем больше возможностей писать и публиковать, тем больше появляется писателей.
Поднимается рука, звучит первый вопрос: неужто книги разъединяют? Делятся ли люди, как выразился спикер, «на хуту и тутси»? Галина Юзефович отвечает четко — «нет». Книги объединяют, чтение из элитарной практики становится эгалитарной. Она перестает быть маркером социальной страты, вместо этого она превращается в инструмент объединения людей, что просто любят читать.
И всё же какое-никакое деление на сообщества существует. Литература — как и любой сложный социум делится на группки, те, что модератор назвал «тусовками». Скажем есть некое центральное мейнстримное направление, назовем его «современной интеллектуальной литературой». А есть другие общества — например, хоррора, детектива, фантастики. Границы определенно существуют — это разные институты, разные люди, разные идеи и ритуалы. Но зачем? Нужно писателям, читателям, издательствам? И что бывает, когда писатель совершает переход из одной «тусовки» в другую?
Как замечает Вера Богданова, в прошлом сама фантаст, она не видит большой разницы между жанрами: взять того же «Авиатора» Водолазкина или «Хлорофилию» Рубанова. Есть конечно литература совсем на любителя — вроде того же «попаданчества». Хотя, если посмотреть в этот момент на зал, многим книга с фабулой про Сталина, переселившегося в комара в 1666 году, показалась любопытной. Так что кто знает. «Я же всегда писала психологическую прозу с фантастическим элементом. Только там было меньше психологии и больше стрельбы».
Выходит, разницы нет? Не совсем. «Единственное очень существенное отличие это отношение к женщинам-авторам у фаната фантастики и у читателя большой литературы. Когда я писала фантастические романы от меня по умолчанию как от женского имени ожидали, что это будут какие-то любовные истории. Потому что, о чем ещё, конечно, может написать женщина как не о любви? А я писала совсем не об этом. И мне приходилось брать мужские псевдонимы». Вера вспоминает историю: когда она писала от лица мужского псевдонима, при этом такого «мужчины с большой буквы». Всё было хорошо. Потом в определенный момент перешла на легенду авторского дуэта: мужчины и женщины. И сразу люди начали выискивать следы неуловимой женской прозы. А когда выяснилось, что все истории написала только одна женщина… «Весь прикол в том, что за весь период я не меняла ни слова».
В большой литературе всё иначе — там женщины составляют мейнстрим. Могут писать о чем и как захотят, аудитория благосклонно воспринимает любые варианты. «Я не услышала ни одного слова о том, как пишут женщины авторы. Не было никакой оценки меня с точки зрения моего гендера. Это самое существенное различие».
«Жанровые гетто гораздо более сексистки настроены, причем и в хорошем и плохом смыслах. Для них гендер гораздо более важен», — добавляет Галина Юзефович. Возможно, как раз гендерное деление и показывает смену поколений: если мы посмотрим на писателей сорок плюс, то увидим по большей части мужчин. Если же на писателей тридцать плюс, Тимур Валитов будет скорее исключением, в основном же там будут женщины: Богданова, Васякина, Бобылёва, Некрасова и т.д. «Для меня лично это огромная радость, не только потому что женщины должны друг друга поддерживать, но потому что сейчас действительно женщины обретают голос, в том числе литературный». Читателям же по большей части всё равно на гендер — хорошая книга гораздо важнее.
И всё же «деление на диаспоры» вполне себе обычное явление, как добавляет Марина Степнова. В жанровой литературе своя атмосфера, но одним все эти сообщества едины — везде есть хорошие и плохие книги. Делить на «высокий» и «низкий» жанр попросту глупо и наивно. Не бывает «низкого» жанра. Почему есть предубеждения насчет фантастики? Сложно сказать. Скорее всего, продолжает размышление Марина, дело в истории. Когда-то бытовало мнение, что читать надо «только умное и скучное». Только литература, она вообще-то не для этого . Не только насчет фантастики. Насчет любовного романа тоже. И детектива. И вообще любого жанра.
Тимуру Валитову же как раз сложно определить границы общности большой литературы: если они баррикады и строятся, то только с той, другой стороны. Возможно дело как раз в том, что люди там как раз предпринимают попытки как-то оградить своё сообщество от внешнего мира.
Вдруг посреди зала раздаётся следующий вопрос: о чем пишут современные молодые писатели? Возвращаемся к основной теме дискуссии, да? Не зря модератор в начале встречи говорил, что никто никогда не знает, куда заведёт разговор.
«Травма», — говорит Вера Богданова. Причем не историческая, массовая, как до этого, а именно личная. Разумеется, о современности, о детстве, о воспоминаниях. Как насилие из детства отражается на жизни сейчас. Что «Угловая Комната», что «Павел Чжан» действительно о травмах, преследующих призраках прошлого. «Очень много пишут о справедливости, об ощущении беззащитности, о поиске себя».
Тимур Валитов парирует: «Мне кажется, ничего не изменилось. Травмы были до этого. Да, не было литературной общности, но книги всегда были. Это такая же литература тридцатилетних, как и тридцать лет назад».
Марина Степнова видит две тенденции по работам своих магистрантов. Первая — «главный герой мужчина, Ёжик в Тумане, юный Обломов, который ещё не обрёл свой диван». Смешки в зале. Вторая, пугающая тенденция — «Мама змея». Причем вне зависимости от того, что она делает, всё равно получится плохой родитель. «Понимаю, что не на колледж надо откладывать, а на психотерапию ребёнку. Мама алкоголичка — плохо. Мама супервумен — плохо. Мама любит меня — это трагедия. Мама не любит меня — это травма раздавила меня. Мама очень любит меня — гадина. Мама меняет любовников чаще чем колготки — МАМА! Это пугает». При этом мамиными глазами никто смотреть не хочет.
Вспомнили о теме, вспомним и о форме. Галина Юзефович выделяет два типа. Первые прочли книгу Макки «Сценарий на миллион долларов» и прекрасно умеют обращаться с построением сцен, арки персонажа, не забывают о мотивации и свести концы с концами. Как например, Вера Богданова. Вторые, наоборот, уходят от традиционной структуры в пользу взламывающий нарратив форм вроде того же автофикшна. Это ближе к Тимуру Валитову.
Напоследок обсуждение уходит от вопроса «о чем» к вопросу «как». Есть ли у молодых писателей свой собственный язык? Ответом было единогласное «Мучительно». Что для Тимура, что для Веры, писательская деятельность даётся с большим трудом. И всё же они продолжают писать. Система? Вы о чём? А языков столько, сколько авторов — у каждого он уникален.
Здесь дискуссия и подходит к концу — не потому, что вопросов больше нет, просто вышло время. Посетителей ждёт сессия с автографами. Благо книги искать долго не надо, на выходе столик, где можно их приобрести. Я же всё сижу в своём углу и думаю: «что ж ты за зверь такой, молодое поколение писателей?» А дело в том, что подход, как верно заметила Галина Юзефович, в корне не верен. Нет никакого единого «поколения», а есть сообщество молодых писателей, каждый со своим видением, стилем, надеждами. И думают они по-разному. Можно попытаться наметить тенденции, но как это сделать, если писатели ещё не в полной мере себя раскрыли? Одно можно сказать точно — за новым поколением будет крайне интересно следить.
Егор Мельников