«Я из людей, которые страшно благодарны за любую встречу с талантом»

22 декабря в рамках проекта «Литературные среды» прошла встреча с Анатолием Генриховичем Найманом

Анатолий Генрихович Найман — знаменитый современник Ахматовой и Бродского, поэт, переводчик, автор таких произведений, как «Рассказы о Анне Ахматовой», «Славный конец бесславных поколений», «Каблуков» и другие. На встрече участники поговорили о поэзии, послушали новые стихи и узнали, над чем сейчас работает Анатолий Генрихович. Модератором встречи была Майя Александровна Кучерская, академический руководитель магистратуры НИУ ВШЭ «Литературное мастерство».

В аудитории стояла невероятная тишина с того самого момента, как появился Анатолий Генрихович. Смолкли разговоры и смех, серьёзность и внимание заполнили пространство. Почти все парты были заняты, а те кто не смог явиться живем, присутствовали онлайн и смотрели прямую трансляцию, где также могли задавать вопросы автору. 

Начал Анатолий Найман встречу с темы поэзии, а точнее — как родилась поэзия. Он процитировал первую строчку из «Илиады», отметив, что сейчас рядом со словом «поэзия» возникает слово «самовыражение». Раньше такого не было. Гомеру было все равно перед кем читать стихи: людьми или волнами. Об этом стоить помнить, когда говоришь о поэзии. Сейчас же она стала чересчур личной, поэт чересчур хочет отличиться.

Также Анатолий Генрихович рассказал о необходимых отношениях между поэтом и языком. Возникает двойственность: сотрудничество и соревнование. Он вспомнил реплику Цветаевой в адрес Пастернака: «Он похож одновременно на араба и его коня». «Поэт и язык, как его конь, — неизвестно, кто выигрывает дистанцию: всадник или его конь».

Перед тем как прочитать новые стихотворения, Анатолий Найман затронул тему величия и независимости поэта. Когда он говорил о независимости, то имел в виду что-то реальное, а не мнение каких-то людей. «Мы в России щедрые люди: для нас сказать «великий поэт», это как в Америке сказать — «мистер». Проблема в лености мыслей. Люди, о которых так говорят, действительно что-то сделали для поэзии, но лень подумать, почему это так. «Великий или невеликий поэт не зависит от того, скажут о нём это или нет» .

Дальше Анатолий Найман прочитал собственные стихи, два из которых были написаны в этом году. Первое называлось «Условия существования поэзии». Пара строчек оттуда:

Не знал и знать не мог,

А встрял, слил душу

Выжег материал

Лицо и память потерял

И пал как на войне…

Также были прочитаны «Красота — была, красота — была»;

Красота — была, красота — была.

Красота в переводе на мой

означает “была”. И сожгло дотла.

Ноль без палочки. И не ной.

Пепел шелком лег, и дымок взвился,

и на кукольном лбу зола.

Красота — была, вот и правда вся,

как глагол в прошедшем на —ла.

Только юность — цель, только юность — дар,

остальное — бурьян-былье.

А она — разбой и потом пожар,

и до смерти помнишь ее.

А что вся цветной витраж и пуста,

так и жизнь ни добра, ни зла,

ни кола, ни двора. А она — красота.

Красота. Что значит — была.

«Голос Америки»;

“На площади Мэдисон в сквере играет джаз”.

Славно сказано, складно, как кукареку.

Губы щекочет звук и дрожит у глаз —

а почему б и не спеть и не всплакнуть человеку!

Когда тебе 9 лет, из них четыре война —

и вдруг она кончилась, и переходят поминки

по-быстрому в танцы, шкатулка заведена,

и, черным маслом лоснясь, качается бок пластинки,

фанфара рыдает холодно и горячо,

шеллак поблескивает на скорости 78,

и сквозь него словно мерцает плечо,

мускусное, чернотой, уходящей в просинь.

Потом тебе 19: колониальных вакс

аромат источает другая шкатулка; надраен

хром радиоламп; саксофон называется сакс;

и как внушителен диктор под треск с мировых окраин!

Голос Америки, гудя, улетает во тьму:

там, в Мэдисон-Сквер-Гарден, то-то раздолье!

Там — и в Карнеги-Холл. И какое кому

дело, кто этот Мэдисон — Джеймс или Долли?

Тромбон рыдает; футляр лежит на земле,

полный дождя и листвы; белки, налитые

восторгом, мерцают. И я хочу быть в числе

черных святых, когда в рай маршируют святые.

На площади Мэдисон в сквере играет джаз.

Это — конец, и начало, и всё. Ничего не прибавишь

к этому — даже всхлипыванья каждый раз,

когда лиловый вибрафонист касается клавиш.

А также прозвучали «Городской пейзаж 100 лет спустя», «Бумажный планер», «Чем меньше в вещи частей, тем она прочней», «Экстерриториальность» и другие.

После поэту задавали вопросы из аудитории.

Первое, что спросили, может ли быть такое, что слепой Гомер ритмически выстраивал фразу благодаря ритмическому шуму волн? Такое возможно, да, ответил Анатолий Найман. Он искренне благодарен Жуковскому за перевод, является его поклонником, несмотря на критику со стороны того же Толстого.

Следующий вопрос касался отца Анатолия Наймана. Что значит быть убежденным толстовцем (так пишут о Генрихе Наймане)? Всё было именно так. Родители не хотели об этом рассказывать. Поэт вспомнил эпизод, связанный с родными. Купил квартиру, родители приехали его навестить. А район был непримечательный, только Бутырская тюрьма рядом находилась. Оказалось, отец поэта сидел в Бутырской в 20-х годах за отказ служить в армии. Вообще Анатолий Найман считает отца, прожившего жизнь обыкновенного инженера, необыкновенным и выдающимся человеком.

Другой вопрос касался четверки поэтов, «Ахматовских сирот» (Иосиф Бродский, Дмитрий Бобышев, Анатолий Найман и Евгений Рейн). Почему они покинули родной город? «С Бродским известно, Бобышев уехал и большую роль сыграло, что уехал Бродский. Там такая история, у Бобышева была навязчивая идея перешибить шумную славу Бродского, у него были на это основания, но у Бродского были большие основания быть Бродским. Я по причинам совершенно личным — женился. Рейн… кто его знает. Все переезжают, и он переехал».

Спросили, как родилось стихотворение «Голос Америки»? Поэт рассказал, что в Нью-Йорке, когда дочь училась в первом классе, учительница сказала, что Евгений Онегин был «одет во всё не наше». «Вот в Нью-Йорке всё не наше». Анатолий Найман жил на Вашингтон-сквер-плейс, дом 2. Иногда ездил на Мэдисон-сквер, и там играли блестящие джазовые музыканты, которые навеяли написать стих. «Я из людей, которые страшно благодарны за любую встречу с талантом».

Был вопрос от Майи Александровны. Почти все стихи Анатолия Наймана написаны в классическом стиле, так как он относится к верлибру? «Это искусство (поэзия) обманчиво в том смысле, что у него материал не краски, не ноты, не камень, а слова. Слова имеют смысл». Также поэт отметил, что его последние стихи написаны дольником. И если рифма — мощное движение стихотворения, то ритм — это наш союзник. А насчет непосредственно верлибра: «Хочется сказать какое-то дипломатическое слово, но я ограничусь словом «уважительно».

Последний вопрос, заданный Майей Александровной, касался настоящего. Над чем сейчас работает поэт? Анатолий Найман отметил, что у него неспокойный жизненный график, к тому же он никого не утомляет своими стихами. «Всякий поэт —  графоман, а когда он начинает и писать, как графоман, то это никуда не годится».   

Видео встречи можно посмотреть по ссылке. 


Анастасия Наумова