«Смотреть в окошко и так каждый может»

Выпускница магистратуры по литературному мастерству Елена Ядренцева о своем дебютном романе, писательской практике и выдуманных мирах

«Фуга» — дебютный роман, но не первый твой «выход в свет»: к моменту публикации романа у тебя уже были литературные достижения. Из того, что мне удалось найти в сети – это рассказ в «Юности» и твое имя в коротком списке «Книгуру». Расскажи немного о своем творческом пути, о маленьких и больших победах.

Я хотела стать писателем лет с семи, много читала и хотела писать свое. Когда мне было четырнадцать, я написала фанфик, за который мне поставили единицу из возможных трех баллов. Я расстроилась и пошла в литературную студию, чтобы всем доказать, что я что-то могу.

Рассказ в «Юности» – это очень старая история. В старших классах школы я писала подростковые повестушки, и в «Юности» как раз одна из них. Главная героиня – тоже молодая девочка, с которой что-то происходит. Я решила, что надо бы написать не про себя, и начала думать над «Фугой». Это был мой творческий челлендж.

О «Книгуру» мне рассказали давным-давно, когда я бегала в библиотеку ребенком-подростком. Когда в 2018 я закончила «Фугу», ничего не могла больше писать, ничего не шло. Я подумала: неужели я написала всего одну книгу – и все? И смысл? А потом я прочитала весь короткий список «Книгуру» 2019 года и подумала, что я тоже могу. И написала «Трещины», причем дописывала ночью, перед самым дедлайном.

«Фуга» к тому моменту уже была в издательстве. Я долго ее писала и училась на ней – это первая книга со всеми проблемами первой книги. Но тут я поняла, что могу написать что-то еще. Это было для меня очень важно.

Испытывала ли страх неудачи?

Мне всегда казалось, что я пишу плохо, что мир еще не видел таких ужасных текстов и что нужно очень много работать: особенно когда тебе пятнадцать, ты ничего еще не умеешь, но очень хочешь.  Это ощущение меня до сих пор преследует. Мне кажется, что все, что я пишу, ужасно скучно, и непонятно, почему люди вообще это читают. Но раз мир мои тексты признает, значит, надо писать дальше. Я всегда думала, что у меня должно получиться. И всем, кто меня ругал, хотелось показать, что я на самом деле могу.

Мысль, что пишешь плохо – такой побочный эффект. Ты можешь бегать просто так, а можешь бегать с весом. Видимо, я бегаю с весом.

Бытует мнение, что писатели бывают двух типов: практики, следующие за вдохновением, пишущие стихийно, и стратеги, склонные к созданию детальных планов будущего текста. С кем ты больше соотносишь себя?

Конечно, больше с практиками. Но в последнее время немножко мигрировала в сторону стратегов, потому что в голове оказывается столько информации о новом мире, что приходится ее как-то структурировать. Так что я все-таки обзавелась тетрадочками, хотя думала, что никогда в жизни этого не случится. Но, конечно, начинается все не с них. Тетрадочки нужны, чтобы собрать информацию в голове и ничего не забыть.

Это как на лотерейном билете стирать защитное покрытие монеткой. Вот и я сначала стираю монеткой, но как-то очень широко стираю и захватываю слишком многое: прошлый мир, будущий мир, детей главных героев (а зачем мне дети главных героев?). То есть сначала я узнаю про мир все, что можно, а потом пытаюсь перенести на бумагу. Обычно мне кажется, что я уже прочитала книгу и полюбила героев, и мне хочется, чтобы все остальные тоже прочитали ее. Но проблема в том, что книга только в моей голове, и приходится как-то транслировать ее наружу. Если бы можно было транслировать историю, не переводя в текст, а какой-нибудь телепатической магией, может, я бы так и сделала.

Много ли редакторских правок пережил твой роман? И как получилось, что «Фуга» все-таки оказалась в издательстве?

По поводу редактуры: так как я все время считаю, что пишу плохо, то всегда на все готова. Скажите мне все переписать – и я перепишу. Я дорожу героями и историями, но никогда не дорожу самим текстом. Могу переписать, искромсать, выбросить из него что-то, написать снова, потому что писательство (по крайней мере, в моем случае) подразумевает очень много работы. Редактуры особенной не было, но в издательстве хотели знать больше подробностей про мир. Я, конечно, увлеклась – когда ты долго смотришь на мир изнутри, то не очень понимаешь, как он виден снаружи.

А по поводу книги – какая-то мистическая для меня история. Я приехала на семинар Союза писателей Москвы в Звенигород вместе с «Фугой». Когда въезжаешь в гостиницу, надо заполнять какие-то бумаги, а у меня долго не писала ручка. Я задержалась, всех уже куда-то расселили – и мне досталась комната с девушкой, которая за ночь прочла «Фугу» и, не спросив меня, скинула своей матери. А мать девушки публиковалась в издательстве «Время» и – спасибо ей большое – показала там роман.

К какому жанру ты сама относишь «Фугу»?

К фантастике, но очень осторожно, потому что на самом деле я хотела описать будни фэнтезийного мира. Там многое могло происходить до, после и даже во время – там есть потенциал для эпических битв, событий, но я не хотела эпичности. Это был сознательный ход. Меня всегда раздражало, что в фэнтези мало реализма. Я еще только-только узнаю что-то о героях, а они уже ушли и с кем-то сражаются. А я хочу посмотреть, как они обедают! (смеется) И когда я наложила реализм на фэнтези и убрала из фэнтези эпический сюжет, получилась неожиданная для меня фантастика. Кто-то пишет, что «Фуга» – «социальная фантастика», но я не очень знаю, что это такое.

Получается, что над «Фугой» работа шла довольно долго – ее замысел зародился почти семь лет назад. Бывает, что устаешь от собственного текста? Как не бросить все на полпути?

Все тексты иногда надоедают в процессе, потому что ходишь только с ними в голове – конечно, устаешь. А паузу взять не можешь. Но я стараюсь думать, что когда-то эти истории любила, что они все равно классные. Тексты не виноваты, что я выросла.

Я не люблю свои тексты только как свидетельство писательского скилла. То есть историю, которую я рассказала, всегда можно было подать лучше. Если мне сейчас дать переписать «Фугу» – я перепишу. Но, к счастью, этого никто не просит. И в какой-то момент я поняла, что, если буду переписывать «Фугу», не напишу других книг.

«Фуга», как подсказывает нам название, роман многослойный, полифоничный. Поднимаются темы памяти и забвения, семьи, дружбы, предательства, принятия себя и своей исключительной природы, прощения. О чем тебе было важнее всего сказать, к какой мысли подтолкнуть читателя?

Я не считаю, что автор может сильно влиять на мысли читателя, но мне хотелось прежде всего рассказать про утрату себя, памяти, идентичности. О том, что даже в условиях распадающегося мира вокруг и распадающейся личности можно не только выстоять, но и получать от жизни удовольствие – какое сможешь.

Хотелось рассказать о подростках. О том, что они ощущают себя отверженными и сами строят себе свой Приют там, где могли бы и не строить. Думала о людях с ментальными проблемами.

Мне все время хочется, чтобы как в советских сказках – мир сказочный, а проблемы-то все местные, наши.

Не боишься клейма жанрового писателя?

Мне очень долго говорили, что если мне есть что сказать городу, миру, надо писать реализм. А меня не устраивал этот подход. Смотреть в окошко и так каждый может. Я не хотела писать о том, что я вижу за окном каждый день, как мне говорили. Я считаю, что жанр – это отлично, и если жанровая книга кого-то развлекает – супер. А если она заставляет о чем-то задуматься – еще более супер.

У тебя за плечами впечатляющая подготовка: литературная студия, факультет журналистики МГУ, Высшие литературные курсы, магистратура в ВШЭ. Писательство требует постоянного обучения, совершенствования, на твой взгляд? А может, тебе нравится студенческая среда, обилие творческих людей, интересных проектов?

И то, и другое: конечно, мне хотелось чему-то научиться. Но при этом хотелось найти свою среду.

С самого начала я хотела попасть в Литературный институт, но решила, что надо пойти туда, где мне сложнее, а сложнее мне было бы на журфаке – и я пошла на журфак. Там было замечательно, но журналистом я не стала, потому что это не мое. А потом я пошла на Высшие литературные курсы, чтобы закрыть гештальт.

Но мне казалось, знаешь, как в том комиксе, где котик требовал все более и более пышные блины – что мне нужны блины еще пышнее. И я искала, куда бы мне еще пойти, чего-то мне не хватало. И я узнала про магистратуру. Вернее, знала о ней и раньше, но в тот момент вдруг заподозрила, что тоже могу туда поступить.

Мне все время хотелось такой среды, чтобы все поняли, о чем я – вот это наложение реализма и фэнтези. Люди вокруг не всегда понимали, что я хочу сделать и говорили, что я пишу плохое фэнтези, а это не совсем так. Я не пыталась писать «чистое» фэнтези. Я не могла провалить задачу, которую не ставила перед собой. Я хотела куда-то прийти, где все поймут, что это замысел, что это «фича», а не «баг». Поэтому я пошла в магистратуру.

Поделись своими впечатлениями о магистратуре. Какова ее роль в твоем творческом развитии?

Когда я пришла, «Фуга» была уже написана, но я не знала, что дальше делать. Когда ты сидишь над одним текстом, он уже сам себя пишет – это не сильно развивает твои, прости господи, писательские мышцы. А тут тебе говорят на первом же занятии – опиши за три минуты звук кукушки в лесу. Какой еще звук кукушки? Что я должна делать? Я думаю – я же написала книгу. Наверное, она не такая плохая, раз ее взяли в издательство. Что же со мной не так? Звук кукушки я, конечно, описала, но мне было так тяжело и непривычно. Зато теперь напишу зарисовку про что угодно – вот это как раз раскачать получилось именно в магистратуре.

Я написала еще одну книжку, в целом стала писать гораздо регулярнее, больше и понятнее, и – ого! – у моих текстов появился сюжет (смеется) .

То есть это был переход на более серьезный уровень. Я много лет писала и до магистратуры, но я никогда не могла делать этого так и столько , писать к дедлайнам, писать на конкретные темы.

Что скажешь тем, кто сейчас учится на литмастерстве?

Скажу, что очень им завидую! Я и сама еще раз с удовольствием пошла бы этим путем. Хочу пожелать удачи и сказать, что им очень повезло, важно ценить это время, оно крайне быстро пролетает. Надо пользоваться всем – ходить на столько пар, на сколько можешь, и радоваться.

Если вас заметят, запомнят во время магистратуры, то потом это может многое дать. Не потому, что вы там учитесь – просто это золотое время для писательства. Мы все закидываем сети, чтобы наши тексты куда-то попали, а в магистратуре эта сеть становится гораздо более крепкой. Дело не в том, что кто-то кому-то подсуживает или имеет связи, просто мы видим гораздо больше возможностей и используем их.


Беседовала Анастасия Кеняйкина