Правила письма Льва Рубинштейна
Рубинштейн — поэт и эссеист, один из основателей московского концептуализма, лауреат премии «НОС» — и это далеко не полный список его ролей. В знак благодарности Льву Семёновичу за вдохновение и надежду мы собрали правила его письма.
Я ленивый читатель. И я от отчаяния — я тут это слово употребляю в позитивном значении — случайно придумал себе жанр. И этот жанр стал рубрикой в журнале. Назывался «Разговоры запросто». Страницы две, на разворот, такие маленькие текстики ни о чём — просто разговоры. То, что я любил всегда и люблю до сих пор. Вообще я считаю, что лучшая проза — это застольный треп (когда люди умеют трепаться, конечно).
Кризис — очень важная вещь. Когда твердят: кризис, кризис, для меня показательным примером является создание одного из моих любимых кинофильмов «8 с половиной» Феллини. Вот откуда этот фильм взялся? Феллини был в глубочайшем творческом кризисе, сильнейшей депрессии, и стал жаловаться другу, что он в таком состоянии ничего не может. Тот говорит, так о кризисе и сними. Вот он и снял «8 с половиной» и получил все премии, какие только можно. И кризис прошел.
Учить кого-либо любви к свободе не только бесполезно, но и невозможно. А если это и можно сделать, то лишь одним-единственным способом — являя и демонстрируя своим личным творческим и повседневным поведением, каковы бывают свободные люди. Свободу не преподают, ей не учат. Ею заражают. 
Современный литературный процесс начался для меня гораздо раньше, чем в 90-е, примерно в середине 70-х. Я как эгоцентрический человек, понятное дело, ставил в центр этого процесса и себя, но не одного себя, а некую литературную компанию, сложившуюся к тому времени. Для меня этот процесс в большой степени характеризовался приметами не столько стилистическими, сколько социально-культурными: современный литературный процесс для меня прежде всего был самиздатским.
Россия — литературоцентричная страна. Поэт здесь как учитель или пророк. Писатель в России брал на себя, на мой взгляд, слишком много. Потом это прошло. Мне казалось, что, слава Богу, хотя какие-то литераторы ворчали: мол, вот раньше мы стадионы собирали, а теперь книжка выходит тиражом 1000 экземпляров. Я считаю, что это хороший тираж. Но сейчас что-то возвращается.
Художник демиургом не должен быть, и рупором не должен быть, и проповедником не должен быть. Если у него есть такой темперамент, окей. Просто не надо от него никаким образом требовать. Эти функции должны выполнять профессиональные носители этих функций: лектор, докладчик, проповедник. <…> А поэзия — поэзией. У нее совершенно другая задача. Она управляет временем, организует время, она объясняет то, что остальное не может объяснить.
Я нахожусь в возрасте, который позволяет сравнивать эпохи. Мне повезло, потому что я достаточно долго живу и имею хорошую память: удачное сочетание. Я много видел, со многими был знаком, застал смену социальных и культурно-политических парадигм. Но нельзя сравнивать ни в чью пользу и, конечно, не стоит этим увлекаться, потому что времена все равно разные. Когда говорят, что что-то повторяет что-то, я отвечаю, что есть разница между повтором и рифмой. Рифма созвучна, но не зеркальна предыдущему. Фактуры эпох не повторяются, но созвучиваются. Рифмовать разные времена и эпохи — это тоже поэтический акт.
Лев Рубинштейн. Фото Stanislav Lvovsky по лицензии Flickr
Моя память о детстве — моя самая большая драгоценность. Драгоценность, которая лежит у меня в совершенно отдельном месте, куда я время от времени открываю заветную дверцу и немного туда заглядываю.
Чтение — это вхождение в стиль. Для меня важно, когда человек откликается на популярные цитаты. Современные дети не откликаются. Независимо от того, сколько читают. Даже если прочитают всего Гоголя или Толстого, усвоят какой-то сюжет, который более-менее могут пересказать. Современные дети входят в стиль через что-то другое. Они тоже что-то цитируют из сетей, но что-то своё. Это неплохо. Вообще, желать, чтобы дети были такие же, как мы, это эгоизм. 
Я не тот автор в поэзии, который умеет откликаться на вызовы времени. У меня какие-то другие подземные толчки. Антивоенную поэзию я считаю очень важной, читаю ее, восхищаюсь, но меня самого там нет. Это, может, прозвучит несколько горделиво, но когда была Великая Отечественная война, то какие-то поэты стали сочинять много и хорошо на военные темы, а какие-то, вроде моего любимого Пастернака, на эту тему молчали.
Искусство не дает ответов, оно задает вопросы. Иногда такие, какие никто другой задать не решается. И как бы ни было больно, как бы ни было тревожно, какая судорога ни сдавливала бы горло, все равно нельзя не сказать и о том, что любая беда, любая катастрофа — политическая ли, вирусная ли, техногенная ли — это не только несчастье, коллективное или персональное. Это еще и всегда какой-то важный урок.
Собрал Семён Башкиров
Источники:
Рубинштейн Л. Знаки внимания. – Astrelʹ, 2012.
«Моя память о детстве — моя самая большая драгоценность». Familio Media
«Хорошая эрекция была, и фильмы хорошие показывали». Большое интервью со Львом Рубинштейном. Дискурс
Лев Рубинштейн: «Желать, чтобы дети были такими же, как мы, — эгоизм». МПГУ
Лев Рубинштейн: «Лучшая проза — это застольный трёп». Полка
Лев Рубинштейн: «Не хочу уезжать». Московский Комсомолец
Лев Рубинштейн: «Рифмовать разные времена и эпохи – это тоже поэтический акт». Эксмо
Лев Рубинштейн: «Целый год – долгая череда приобретений и потерь». Ревизор.ру
* Минюст РФ считает издание Republic СМИ-иноагентом