Рассказы студентов программы «Литературное мастерство» прозвучали в эфире радио «Эхо Москвы»

Сергей Лебеденко, Денис Банников и Анастасия Пономарева приняли участие в новогоднем эфире радиостанции.

Кадр эфира радиостанции "Эхо Москвы"

Официальный канал радиостанции "Эхо Москвы" на YouTube

На заключительном занятии курса «История и поэтика прозаических жанров XVIII-XX веков» Дмитрий Быков пригласил студентов программы «Литературное мастерство» в новогодний эфир радиостанции «Эхо Москвы». Студенты программы Сергей Лебеденко, Денис Банников и Анастасия Пономарева приняли участие в прямом эфире, прочитав свои рассказы и стихотворения. Магистранты делятся впечатлениями, мы публикуем их тексты.

Сергей Лебеденко

 

 

В новогодний эфир на «Эхо» нас на последнем занятии пригласил Дмитрий Быков, и, признаюсь, я мало размышлял над тем, стоит мне принять участие или нет: мало выпадает шансов провести Новый год в такой необычной обстановке и прочитать свой текст в прямом эфире. И хотя мы с Денисом и Настей не были уверены, что нам дадут прочесть наши тексты, мы точно знали, что ночь пройдет весело – и не ошиблись.

С собой на станцию я взял друга, с которым мы договорились отмечать Новый год вместе. Он раньше хотел работать на «Эхе», но не сложилось. Зато теперь он тоже отлично провел Новый год и познакомился с интересными людьми.

В эфире Быкова появлялись разные герои. Детский писатель Марина Багрицкая читала удивительные сказки, Виктор Шендерович оказался не только талантливым публицистом и драматургом, но и поэтом. Школьники 12-14 лет читали стихи и задавали слушателям вопросы своей литературной викторины – подчас довольно непростые. Звучала в эфире и музыка: молодой музыкант Юля Карташова спела очаровательную песню о любви, а музыканты Ольга Олейникова и Николай Дубкин из ReflectionsDuo исполнили балладу о собаках.

К сожалению, не каждому из нашей троицы однокурсников удалось прочесть свои работы в федеральном эфире. Из-за постоянной путаницы с программой в последнем часу Нового года на «Эхе» Настя Пономарева не успела прочесть рассказ «Мир» – он будет опубликован ниже. Тем не менее, мне удалось прочесть свой рассказ «Шарик», посвященный судьбе одной дворовой собаки, а Денису Банникову – сильное стихотворение «Снеговик» о любви и непростых отношениях.

Думаю, что этот Новый год стал для меня важной вехой и принес новый опыт, в частности, опыт публичного чтения. Возможность совместно с однокурсниками участвовать в интересных и развивающих проектах – одно из главных преимуществ нашей магистратуры».

Шарик

Сергей Лебеденко

 

Шарик! Можно ли придумать собаке более дурацкое имя?

Нет, правда, вы только подумайте. Назвать Шариком какого-нибудь ротвейлера размером с окошко, где продают сочную мясистую шаурму. Шарик! Этот маленький красный клубок, который противно воняет резиной? Который проколешь когтем – и он взмывает ввысь, мерзко поскуливая, словно покусанная блохами болонка. И что общего у этой странной игрушки двуногих щенят с изяществом гончей или мощью бульмастифа?

Но Шарик – вершина фантазии двуногих. На большее у них нет ни времени, ни воображения. Поэтому Шариком звали меня, моего коллегу по охране парковки и немецкую овчарку, лидера нашего вагабунда.

У Шарика – то есть, у Шарика-овчарки – была своя теория насчет двуногих. Бывший хозяин Шарика оставил его за гаражами после того, как в семью принесли маленький розовый сверток с ножками, который все время пищал. Еще от него пахло чем-то сладким. Увидите такой сверток в руках людей или почуете запах парного молока, – не вздумайте приближаться, наставлял Шарик, облают и не угостят и куском хлеба. Если сверток лежит в специальной маленькой конуре на колесах – тем более не вздумайте подходить и ластиться.

В теории Шарика находилось место и важным господам в пальто, от которых вкусно пахло кожей, шерстью и свежим кофе; и дворникам в оранжевых комбинезонах, которые появлялись во дворе рано утром и могли подкинуть паре бродячих псов кусок сала или сосиску. Особенно Шарик жаловал девушек в длинных пальто с маленькими сумками. Все они пахли одинаково: издалека слышной смесью ягод и каких-то цветов. Учуяв такую девушку, Шарик садился на краю тротуара и начинал скулить, ожидая, когда она оторвется от своего круглого куска пластика и увидит его большие коричневые глаза.

Была в классификации Шарика и особая порода людей. Их следовало облаивать, гнать с территории – а при крайней необходимости и нападать. Как раз к этому типу относился Петя. Шарик ненавидел Петю: он был уверен в том, что рано или поздно этот щуплый студентик со светло-серым потертым рюкзаком и пропахшей потом парке угробит кого-нибудь из вагабунда. Петя мог швырнуть камень в дворняжку, стоило ей высунуться из-под горки на детской площадке и показаться ему на глаза. По ночам, когда он возвращался в свою конуру и бормотал что-то себе под нос, он мог наорать на заспавшуюся Бяшу – пуделя с порванным ухом. Бяша скулила и всю ночь не могла заснуть. По утрам Петя проходил мимо парковки и злобно поглядывал на нас с коллегой-Шариком. Короче говоря, этот Петя был довольно мерзким типом.

Однажды вечером Петя возвращался из универа. От него несло тем, чем молодая собака запросто отравится, а двуногий попросит еще и двое больше. Петя не мог разобрать дороги и достал из кармана светящуюся пластиковую штуку. В этот момент к нему подошли трое, перекрыли ему путь, начали что-то говорить. Я навострил уши: компания эта была дворнягами, но с навыками и повадками бойцовых бульдогов. После короткой перебранки один из них цапнул Петю за руку, другой схватил другую руку и попытался повалить на землю. Видя, как стая чужаков бьет слабого на нашей территории, я бросил парковку и с лаем и рыком бросился на нападавших. И не успел я рвануть одного за колено – скользкий приемчик в собачьих боях – как одна из дворняга что-то пролаляла и, швырнув в сторону кусок железа, припустила через весь двор наискосок, испуганно оглядываясь. Его товарищи что-то проворчали и, сплюнув, последовали за ним.

Петя лежал, облепленный грязью, словно забитый старшими братьями щенок. Я приблизился к нему, обнюхал – пахло потом, спиртом, немножко страхом – и лизнул его нос. Он открыл глаза – светло-серые – и посмотрел на меня. Немного отрешенно провел рукой по макушке, задержал пальцы под левым ухом. Что-то шептал. Я смотрел в его глаза и понимал. Камень в дворнягу он кидал, чтобы она не заметила трясущегося в кустах котенка. На Бяшу орал, чтобы она ушла с дороги и не попала под машину, которая заезжала с улицы, а на нас с Шариком глядел хмуро потому, что ранним утром люди всегда смотрят хмуро и выглядят жалко, как попавший под дождь спаниель. Потом Петя молча встал, встряхнулся и, застегнув парку, пошел к себе. Он ни разу не оглянулся.

Полную версию рассказа «Шарик» можно прочесть по ссылке.

Денис Банников

 

 

Сам Дмитрий Львович называет организованный праздник «Клуб одиноких сердец сержанта Быкова», но это верно лишь отчасти. Действительно, похоже на клуб. Да, сержант Быков у штурвала, раздает указания. Но речи об одиноких сердцах не идет. В этом, как мне кажется, одна из основных целей мероприятия – создать обстановку единения, в которой дети и взрослые общаются на равных, потому что на какое-то время становятся не «младшими» и «старшими», а просто творческими людьми в ожидании боя курантов.

Конечно, весь эфир о детях и для детей. Я и мои друзья-студенты попали в интересную категорию гостей. С одной стороны, мы уже достаточно рослые, чтобы самостоятельно перетаскивать стулья, филигранно нарезать докторскую колбасу и открывать бутылки шампанского. С другой стороны, быстро понимаешь, что смотреть с придыханием на сильных мира сего (разумеется, речь о мире литературном) заложено в ДНК, потому вести себя до конца раскрепощенно не получается. В общем-то, другого я не ожидал.

Поразительно, какое количество, простите за выражение, контента получилось уместить в трехчасовой эфир. Дети помладше вели самую настоящую беседу, делились своими наблюдениями и прогнозами, отвечали на каверзные вопросы. Взрослые обсуждали наметившееся тенденции в обществе, не забывая попенять – не без причин – на ситуацию в стране, систему образования и молодое поколение, которое с каждым годом все меньше читает. Кажется, вот и готова повестка новогоднего эфира, но вышеперечисленный дискурс занял от силы полчаса. Остальное время было целиком и полностью отведено под искусство.

Люди творческие, как известно, трепетно относятся к своим детищам, но когда задан подобный темп, становится как-то не до бережливости – лишь бы успеть поделиться сокровенным с миром. К сожалению, удалось не всем. У Дмитрия Львовича имелась вполне конкретная схема, которой он руководствовался, вызывая тех или иных людей к микрофону. Более того, приходилось отвечать на запросы слушателей: если говорят, что хочется музыки, будьте любезны, приготовьте гитару.

Вообще, творческий диапазон – отдельная тема для обсуждения. Свои произведения читали поэты и прозаики, музыканты исполняли композиции собственного сочинения и классические хиты, литературные критики и журналисты полемизировали, дети проводили литературные викторины, многие просто выходили в эфир, дабы поздравить слушателей с наступившим годом собаки. Кстати, этот символ выступил лейтмотивом всего торжества. Каким бы разным не было представленное творчество, оно, так или иначе, обыгрывало новогодние темы: от зимней атмосферы до собак.

Если бы меня спросили, стоил ли того поход на «Эхо», я многозначительно закачу глаза и пойду по своим делам. Ну, потому что это тот самый случай, когда лучше один раз услышать, пусть и в записи. Все эмоции – неподдельные, все творчество – настоящее, все люди – близкие друг другу по духу. Не сосчитать, сколько поздравлений выдержал эфир, позволю и я себе добавить цент в копилку. 2017-й был для каждого своим, впрочем, как и 2016-й, 2015-й… Но, думаю, многие согласятся, что чувствовалась в нем какая-то диковинная амплитуда – 2017-й мог вознести тебя до небес, а на следующий день скинуть с обрыва. Не знаю, как это соотносится с его символом – петухом, но точно знаю, что собака, как говорится, придет и порядок наведет. Ведь кто, если не лучший друг человека, может сделать так, чтобы весь наступивший год стал нам хорошим другом.

Снеговик
Денис Банников

Ты похож на меня каждой неровностью –

Не волнуйся, это совпадение.

Ты похож на меня, я верну тебе молодость.

Но боюсь, это только на время.

 

Скоро явится сон, все дела – на потом,

Погоди, развязались варежки.

В гору катится ком, мы одни, под окном

Я нашел твои глазки-камешки.

 

Ты похож на меня, что поделать, прости!

Я леплю, как могу, по подобию.

Ты похож на меня, а меня не спасти,

Хоть порой и виднелись утопии.

 

Скоро явится сон, все дела – на потом:

Елка, игрушки, гирлянды.

Ты похож на меня, и случайный прохожий

Мог бы то же заметить, но вряд ли.

 

В эту дивную пору, он спешит, бежит в но́ру,

Поди, там готовится пир!

В гору катится ком, мы одни, как и он.

Гляди, мимо катится мир.

 

Ты похож на меня, тот же нос из морковки.

Будут бить, обзываться, дразнить.

Вместо шапки – ведерко; не душа, а потемки,

Обрывается тонкая нить.

Скоро явится сон, все дела – на потом,

Горят огни, вьются ленточки…

В гору катится ком, мы одни, где наш дом?

Поломались твои руки-веточки.

 

На полках в обложках воспоминанья пылятся!

Хватит складировать прошлое!

Твои ножки – снежки, милый шарфик, котомка,

Оставь позади всё тревожное!

 

С экрана вещают.

Куранты! Куранты!

Бывало ль когда-то иначе?

Звучат обещанья, нам их дали на сдачу.

Куда ты уходишь?!

Куда ты?

 

Скоро явится сон, все дела – на потом.

Шум торжества нарастает!

В гору катится ком, ты – не я, я – не он,

Постою, подожду и растаю.

Рассказ Анастасии Пономаревой «Мир» – ода мечте и космосу – к сожалению, не был прочитан в эфире «Эха Москвы». Эту историю, полную тепла и новогодней надежды, мы с радостью публикуем сейчас.

Анастасия Пономарева

Мир

Тепло рождается внутри и расходится по телу крупными неровными волнами. Тепло наполняет руки, теплом тяжелеют веки. Теплом рождаются друзья – плечом к плечу, сердцем к сердцу. Теплом рождается мир.

Миром назвали его в честь космической станции, запущенной на орбиту в год, когда он не родился. Поначалу Марсом хотели назвать, рыжим был, как лисенок. Передумали. Решили, что будет Мир и пошли на кухню, резать салаты и пить колючее почти советское шампанское. А он все сидел под елкой, куда его посадили большие человеческие руки, мирный и перевязанный глупым красным бантом. Положил на лапы голову, прижал мягкие уши. Все ждал, когда его заберут отсюда, посадят на колени и будут чествовать печеной уткой, а может быть даже корочкой от бутерброда с икрой. Он был очень голодным. Вокруг слишком вкусно пахло праздником.

От нетерпения дергался из стороны в сторону хвост, он очень хотел быть самым лучшим псом и успокоить его, но выходило плохо. Хвост то и дело предательски шелестел елочной мишурой, потом совсем в ней запутался и сам перестал. На кухне звенело и смеялось, все это ему страшно нравилось, но от каждого резкого неясного звука в его узкой щенячьей груди замирало маленькое сердце. Конечно же, он знал, что это пройдет, и он будет храбрым псом. А на каждого храброго пса обязательно найдется храбрый мальчишка.

Его мальчишка был самым храбрым на свете, месяц назад ему исполнилось 75. Когда-то в послевоенном ленинградском детстве Гриша мечтал о собаке и ладошкой дотронуться до звезд. Собаку соседи по коммунальной квартире не одобрили, а звезды сбылись. Более того, он оказался так близко к ним, что стало страшно от того какой он рядом с ними, звездами, бессмысленный и одинокий. Но Гриша совсем не умел бояться, разучился, когда ходил в школу мимо заросшего бурьяном кладбища – закалял характер. Закалил, стал Григорием Юрьевичем и полетел к звездам.

Там, между звезд, Григорий Юрьевич делал великое дело. Изучал физику атмосферы, ел из тюбика овощной суп, что-то писал и жил свою необычайную космическую жизнь.

Там, между звезд, он провел 134 дня 10 часов 12 минут и 48 секунд, а теперь его списали – Григорий Юрьевич больше не нужен ни звездам, ни тем, кому звезды нужны. Теперь он вспомнил про свое бессмысленное одиночество, и оно вскрылось в его душе всеми красками космического заката. Теперь он стал «широко известным в узких кругах». Много писал. Много говорил с женой. Спал.

Там, между звезд, он видел все, но не видел жизни. Видел свет, но не видел тепла, семьи и первого снега. Он привык быть один и делать великое дело. Только сейчас все будет иначе, больше не будет великих дел. Под елкой его ждет другая мечта – лохматая, бестолковая. Мягкие уши и мокрый нос объявят внутри тепло. Оно разойдется по телу крупными неровными волнами, и родиться дружба. Родится новая жизнь.

И только звезды знают, сколько нам в этой жизни осталось.

 

По ссылке можно посмотреть запись новогоднего эфира на «Эхе Москвы». Рассказ «Шарик» звучит на 1:15:00, стихотворение «Снеговик»– на 2:35:00.