• A
  • A
  • A
  • АБВ
  • АБВ
  • АБВ
  • А
  • А
  • А
  • А
  • А
Обычная версия сайта

«У современной русской литературы во Франции очень мало читателей»

Переводчик Набокова и Достоевского – о трудностях работы с классикой, современной русской литературе и заработке переводчиков в Европе

«У современной русской литературы во Франции очень мало читателей»

Фото: из личного архива

Бернар Крез переводит русскую литературу на французский язык уже больше тридцати лет. Среди его переводов – как классические произведения Гоголя, Достоевского, Толстого, Набокова, так и романы современных российских писателей: Владимира Сорокина, Людмилы Улицкой, Марины Степновой. И этот список далеко не полный. Мы поговорили с Бернаром о его работе и о том, как русская литература воспринимается во Франции сегодня.


Как получилось, что вы начали изучать русский язык? Почему вы выбрали именно его?

Я начал учить русский в средней школе, мне тогда было тринадцать или четырнадцать лет. Я мог выбрать испанский, немецкий или русский как второй язык. Потом, когда я закончил бакалавриат, русский стал моим первым языком.

 

Почему вы стали заниматься именно художественным переводом?

Потому что я интересуюсь литературой вообще. Технические переводы меня не очень привлекают. Иногда я переводил тексты об искусстве, и это было очень интересно, потому что искусство я очень люблю. Когда в Париж на выставки привозили картины из Петербурга и Москвы, работники российских музеев писали сопроводительные тексты, и я их переводил много лет. Но это были тексты не только о русском искусстве: приходилось писать и о Рембрандте, например.

 

Каким был ваш первый перевод с русского языка?

Тогда я еще был студентом, и это были не литературные тексты, а тексты по истории средневековья. Их авторы – очень известные русские историки. Мне очень стыдно, но сейчас я уже не помню их имен. Я интересуюсь историей на любительском уровне, и потому это мне нравилось.

 

А если говорить о художественных произведениях?

Я помню, что одним из моих первых переводов был перевод повести Достоевского «Вечный муж». Это старый перевод, и, по-моему, у него есть несколько недостатков. Он был опубликован в швейцарском издательстве L’Age d’Homme, но теперь права на все книги, которые я для них перевёл, куплены другим издательством, и для этого него я перерабатываю все свои переводы. И сейчас я снова работаю над этой повестью. Работать над текстом, которым я занимался тридцать лет назад, очень интересно, конечно.

 

Как вы выбираете, что будете переводить?

Бывает так, что перевести то или иное произведение предлагает издатель. Или он даёт мне книгу, чтобы я прочёл и написал на неё отзыв, ведь сами они не могут читать все. Либо они читают в переводе, на английском, иногда на итальянском, и поэтому знают текст. Или я сам могу предлагать тексты издателю.

 

А вам самому больше по душе переводить классику или современную литературу?

Зависит от книг. Я переводил и книгу Радищева конца XVIII века и, например, пять или шесть книг Сорокина. Это абсолютно разная работа: переводить Радищева, Гоголя, Достоевского – и переводить Сорокина, совершенно другой подход. При этом не могу сказать, что предпочитаю переводить Достоевского, а не Сорокина. Если при переводе произведений Сорокина у вас возникает проблема, вы можете позвонить ему и сказать: «Здесь я что-то не понимаю» или «По-французски лучше бы сказать так и так». А когда переводишь литературные памятники, так сделать трудновато (смеётся).

 

Было ли произведение, с которым было сложно работать?

По-моему, переводить стихи вообще невозможно. Даже когда я сравниваю хорошие поэтические переводы с оригиналом, мне кажется, что смыслы не совсем те. Поэтому я стараюсь не переводить поэзию. Издатель как-то захотел, чтобы я перевёл стихотворение Цветаевой из сборника «После России», и это было невероятно трудно.

Из прозаиков Достоевский очень трудный. Потому что он плохо пишет (смеётся). Набоков так говорил. Я перевел рассказы Набокова, и это тоже было сложно. Эту работу я делал под надзором жены Набокова Веры.

Гоголь тоже очень трудный. В одном рассказе, я не помню, в каком, у него есть предложение длиной в полторы страницы. Есть разные переводы, и другие переводчики его разбивали, а я хотел сделать как в оригинале — одно предложение. Возможно, классика сама по себе более трудная, чем современная литература.

Ах, да, я совсем забыл про свой последний перевод! Я перевёл «Александрийские песни» Михаила Кузмина. Но я не хотел это делать! Один издатель уговаривал меня их перевести, я отказывался, говорил, что не хочу, что это слишком трудно, но так как я перевёл его повесть «Крылья» 1906 года, издатель настоял. Этот сборник Кузмина написан верлибром, и, надо, сказать, это гораздо проще переводить, чем силлабо-тонику, хотя все равно трудно. В итоге я более-менее доволен тем, что у меня получилось.

 

Много ли современной русской литературы переводят на французский язык и пользуется ли она спросом?

У современной русской литературы во Франции очень мало читателей. У французских издательств всегда кризис, но теперь стало ещё хуже, и так как русская литература на французском языке очень плохо продаётся, большие издательства, такие как Gallimard и Seuil, больше не хотят ее издавать, боятся потерять деньги. И очень жаль. Больше всего русской литературы на французском языке издают маленькие издательства. В прессе тоже очень мало пишут о русских книгах, когда они выходят.

И это очень странно, я даже не понимаю, почему так происходит. Например, у меня есть друзья, которые очень много читают. Они читают японскую, китайскую литературу на французском языке, литературу Южной Америки и многую другую. Но когда речь заходит о русской литературе, они мне говорят: «О, как это трудно, я ничего не понимаю».

Трудно им в том числе из-за имен. Вот Федор Михайлович Достоевский. Почему он «Михайлович», что это такое? Или, например, Михаил – он может быть еще и Мишей, и Мишенькой. Французскому читателю очень сложно понять, что Саша и Александр – это один и тот же человек. Или взять первый роман Набокова – «Машенька». Он ведь не просто так «Машенька», а не «Мария» и не «Маша», но я уверяю вас, что нет ни одного француза, который понимает эту разницу. И сам я, когда перевожу, вычеркиваю очень много таких имен. Это все, конечно, имеет значение, но читатели просто не понимают.

 

Может быть, французским читателям просто не хватает информации, и потому они не ориентируются в современной русской литературе?

С одно й стороны да, но дело не только в этом. Взять, например, Сорокина. Статьи о новых переводах были абсолютно во всех газетах, иногда на две полосы. Были интервью по радио, его приглашали в Париж общаться с журналистами. Но, тем не менее, книги очень плохо продаются.

Иногда дело в проблематике русской литературы, которая для французского читателя очень сложна. О русской литературе часто вспоминают, когда речь заходит о ГУЛАГе, Сталине и тому подобном. О современных русских писателях говорят очень мало.

 

Вы интересуетесь теорией перевода или больше предпочитаете практику?

Да, очень. Когда я был еще студентом, мы всей группой перевели книгу Лотмана «Структура художественного текста». Теория Лотмана меня очень интересует. Я даже преподавал и читал доклады по теории перевода. Большинство студентов даже понятия не имеют, что такое литературный перевод. Проблематика художественного перевода большинству неизвестна, и как раз поэтому студенты этим интересуются.

 

Преподают ли во Франции художественный перевод как таковой? Куда идут учиться студенты, которые хотят его изучать?

Раньше отдельно его не преподавали, теперь преподают. В Сорбонне, в Университетах Париж I, II, III, IV. Там это есть.

 

Насколько заметна фигура переводчика во Франции? Обращают ли читатели внимание на имя переводчика, когда покупают иностранную книгу?

Ни в коем случае! (смеётся) Во Франции только один известный переводчик — Андре Маркович. Он русского происхождения, и он перевёл всего Достоевского. Это очень странное явление, я не понимаю почему, но он очень известен. Даже когда люди понятия не имеют о том, что такое художественный перевод, они приходят в магазин и спрашивают переводы Марковича. Но это единственный случай.

Иногда знакомые говорят мне: «Знаешь, я прочитал книгу русского автора, очень интересная книга». И они даже не обратили внимания, что эту книгу перевёл я! (смеётся)

 

Можно ли во Франции зарабатывать на жизнь только художественным переводом?

У меня есть несколько приятелей, которые живут благодаря переводам. Все зависит от того, что вы переводите. Если это, например, американская литература, то нет проблем — работать можно постоянно. Когда вы переводите русскую литературу, это трудновато. Поэтому я ещё и преподавал. Но у меня есть знакомые, которые переводят с испанского, один знакомый переводчик с сербского — есть очень интересная сербская литература — они зарабатывают исключительно художественным переводом. Очень много переводчиков также преподают.

Надо сказать, что это зависит и от того, насколько вас знают издатели. Если они знают вас хорошо, значит, вы можете постоянно работать и зарабатывать на жизнь переводом. Во времена СССР у меня были знакомые, которые, переведя одну книгу, могли хорошо жить целый год. Гонорары тогда были высокие. Теперь другое дело.

 

Какой процент на рынке переводной литературы во Франции занимает русская литература?

Есть статистика. Большая часть переводной литературы во Франции — это книги из Америки. За ней идёт английская литература, а русская литература, и даже итальянская и немецкая — это один-два процента. Из русской литературы читают больше классику, и особенно Достоевского. Больше, чем Толстого или Гоголя.

 

Наталья Александрова