• A
  • A
  • A
  • АБВ
  • АБВ
  • АБВ
  • А
  • А
  • А
  • А
  • А
Обычная версия сайта

Коррадо Пьяццетта: «Переводить – значит познавать мир»

Итальянский переводчик – о связях между переводом и актерским искусством, о том, как переводчики помогают росту литературного рынка и зачем им потребовался свой профсоюз

Коррадо Пьяццетта: «Переводить – значит познавать мир»

Фото: архив Коррадо Пьяццетты

Коррадо Пьяццетта – итальянский переводчик-фрилансер с английского и русского языков. За более чем двадцать лет карьеры он переводил на итальянский Пенелопу Лайвли, Сесилию Ахерн, Кристофера Коука и Марину Степнову. «Многобукв» связался с Пьяццеттой и узнал о том, какие русские писатели привлекают итальянцев, почему переводчику желательно одиночество и насколько заметны переводчики в Италии.


 

1. Русский писатель Чижов в одном из произведений так высказывается о переводе: «Разница между переводчиком и завоевателем в том, что переводчик сначала сам сдается в плен, капитулирует перед переводимым автором вплоть до полного отказа от себя и перевоплощения в него. Если это получается, то удается и перевод, то есть захват территории, существующей в другом языке, для читающих по-русски».

Согласны? Как Вы сами пришли к переводу?

Да, согласен, хотя у меня никогда не было такого «боевого» представления о переводе. Я всегда считал, что работа переводчика – если думать о ней с фигуральной точки зрения – имеет что-то общее с работой актера: мы, – и переводчики, и актеры, – придаем чужим словам новую форму. Разница, конечно, в средствах, так как актеры работают всем своим телом, а переводчики «только» словами. Но подходы очень похожи: мы должны вникнуть в глубину чужого мира, овладеть им, уловить значения, подтексты, рифмы, и передать все это – или, по крайней мере, как можно больше всего – каждый по правилам собственного искусства. Разница, конечно, также в свободе выражения, поскольку актеры могут позволить себе гораздо большую степень вольности, нежели переводчики, особенно переводчики в прозе, которых Жуковский называл «рабами». И хотя это определение, по-моему, чуть-чуть преувеличенно, в нем есть все же доля правды, потому что переводчики – в отличие от актеров, которые иногда могут искажать оригинальный текст – всегда должны работать в рамках оригинала, никогда не теряя из виду его дух, чтобы читатели перевода испытали почти то же самое, что испытали и читатели оригинала (Умберто Эко говорил, что перевести – это сказать почти то же самое). И в то же время, не поддаваясь соблазну сменить автора, так как мы тоже авторы, но на службе чужого произведения, и уважение к этому произведению и стилю его автора должно руководить всей нашей работой. 

Что касается моего отношения к переводу, я всегда любил и языки, и книги, и мне казалось, что перевод – единственный способ объединить эти две страсти. Я поступил в университет, на факультет иностранных языков и литератур, именно для того, чтобы специализироваться на русском и английском языках, с желанием стать переводчиком. После университета, я начал работать в агентстве локализации, где занимались переводом программного обеспечения и видеоигр, и тем временем пытался установить связи с издательствами, чтобы иметь возможность работать в любимом мире художественных переводов. И наконец мне удалось, одно издательство поручило мне перевод пары коротких рассказов с английского языка, и это стало началом моей карьеры.

 

2. Каким принципом Вы пользуетесь при переводе: «foreignization» (сохранение изначального слова и культурного контекста или «domestication» (то есть ввод уточняющих конструкций ради передачи смысла – прим. Многобукв)? Есть ли у Вас стратегия перевода, и, если есть, то какая?

Перевод, как и любую творческую деятельность, трудно подчинить «золотым», действующим всегда и везде правилам. Многое зависит от каждого отдельного случая, от свойств каждого текста. В общем, я всегда стараюсь сохранять те черты, которые могут дать читателям привкус иностранной культуры, где родился оригинал. Как говорила Сьюзен Зонтаг,

«художественный перевод – это кровеносная система мировых литератур»,

и я считаю, что этот поток должен нести с собой самую разнообразную смесь всех питательных веществ, самых разных происхождений, чтобы обеспечить умы и сердца всего мира полным питанием и здоровой интеллектуальной и духовной жизнью. Вот почему я думаю, что, насколько возможно, переводчикам не надо излишне обобщать, устранять или переводить реалии, слишком строго подчинять нормам собственного языка и собственной культуры то, что было создано в чужом языке и в чужой культуре. Это, признаюсь, нелегкая задача, порой донкихотская, поскольку разницы иногда непреодолимые, особенно при контакте двух очень далеких друг от друга культур. Но я убежден, что всегда надо по крайней мере делать попытку, потому что в этом трудном равновесии заключается одна из главных целей нашей работы. 

Существуют две категории переводчиков: есть те, для которых важно иметь полную картину с самого первого слова, а есть те, которые предпочитают постепенное погружение в историю. Я один из тех переводчиков, которые обычно не дочитывают оригинал до конца до начала работы.  Я думаю, что перевод всегда имеет дело с неожиданностью, с тем, что скрывается под «поверхностью» слов и что нельзя увидеть, пока не столкнёшься с этим скрытым смыслом лицом к лицу. Никакое предварительное чтение не может развязать все узлы, а наоборот как-то портит удовольствие открыть историю и героев по мере того, как переворачиваешь страницу за страницей.

 

3. Было ли произведение, с которым Вам было сложно работать? И в чем заключалась сложность?

Издательство, с которым я работал уже пару лет, предложило перевод романа неизвестного мне английского автора, и я согласился, заранее не осведомившись о нем: издательство всегда отличалось (и до сих пор отличается) качеством своих книг и я, как говорится, купил «кота в мешке». С течением времени мое впечатление от романа становилось все хуже и хуже: мне было очень трудно испытывать какую-либо симпатию к главному герою, близость к его мировоззрению, к его языку, к описанным событиям, к поворотам сюжета. Работа стала гораздо тяжелее, так как я все равно должен был приложить столько же усилий, сколько приложил бы к переводу самой любимой книги, и это в конце концов вызвало у меня чувство, похожее на отвращение. Когда я наконец-то сдал перевод, мне показалось, будто я снял с себя невыносимое бремя. Однако, все это помогло мне понять очень важный аспект в работе переводчика, т.е. идею, что перевод – это не что иное как работа, если могу позволить себе такую игру слов. Эта работа состоит, конечно, из страсти, из любви к литературе, к словам, к языкам, но она также требует труда, дисциплины, усилия над собой, преодоления собственных пределов. И из этого осознания, по-моему, исходит и идея о переводчиках как о работниках, вполне достойных уважения и справедливых условий работы, имеющих те же права, что есть у всякой другой профессии. Этим осознанием, увы, часто жертвуют в угоду возможности заниматься любимой работой и видеть собственное имя на титульном листе книги: это, конечно, невероятное удовольствие, которое, однако, может оставить и горький осадок, если оно не сочетается с другими формами вознаграждения, возможно менее высокими и все-таки неотъемлемыми.

 

4. С каким произведением Вам было интереснее всего работать? И почему?

Трудно выбрать одно, так как разные произведения могут вызывать разные виды интереса. Приведу три примера, потому что они подчеркивают три аспекта переводческой деятельности, которые, по-моему, являются самыми значимыми. 

Во-первых, перевести значит работать над текстом, и когда текст высококачественен, то работа становится гораздо интересней. Она становится более творческой. 

Во-вторых, перевести значит также установить связь с автором текста, и посредственную, и непосредственную. Первая связь не всегда дается, а вторая всегда доступна, до той или иной степени. И это легче получается, когда имеешь шанс работать над больше, чем одним произведением того же автора, когда мало-помалу вникаешь в проявляющийся между строк его или ее мир. У меня была такая возможность с английской писательницей Пенелопой Лайвли. Я перевел восемь ее романов. С каждым новым переводом у меня укреплялось ощущение, что я все больше узнаю того человека, который аккуратно прятался за текстом своих книг: детали, имена героев, места, где происходили действия – все это рассказывало мне о конкретной женщине, с которой я ни разу не общался, но которая стала для меня по особенному близкой, хотя до этого я думал о ней как о пожилой английской тетке, с которой я бы с удовольствием выпил чашку чая, если бы у меня был бы такой шанс. 

И в-третьих, перевести значит познать мир, потому что перевод – это чтение в самом глубоком смысле. И это чтение не ограничивается лишь уровнем слов, а касается также мира, описанного в произведении. Ссылки на реальных людей, события, даты – все это должно подвергаться проверке, потому как даже самые внимательные писатели или корректоры иногда могут допускать ошибки или неточности. Например, в одном романе на английском языке, действие которого частично происходило в Риме, упоминалась одна улица, которая в эпохе повествования еще не существовала, и поэтому мне – с согласия автора, конечно – пришлось удалить эту ссылку, так как итальянским читателям легче было бы заметить такую ошибку. И чаще всего процесс такого глубокого чтения позволяет открыть для себя много нового и интересного, как со мной случилось благодаря переводу эссе Тима Цулиадиса, английского автора греческого происхождения, о судьбе американских граждан в СССР 1930-ых годов: и работа, и все связанные с работой поиски дали мне возможность досконально изучить эту тяжелую и весьма трагическую историю, про которую я раньше ничего не знал. 

Давайте не забывать, что переводчики – это прежде всего читатели, и к тому же самые любознательные и скрупулезные. И эти два качества являются необходимыми чертами характера каждого переводчика.

 

5. Как получилось, что Вы начали изучать русский язык? Почему Вы выбрали именно его?

Я всегда любил иностранные языки, и в 1980-ом г., т.е. в год проведения Олимпийских игр в Москве, по итальянскому телевидению показывали курс русского языка, с которым я столкнулся совсем случайно и который меня сразу же восхитил. Мне тогда было чуточку за десять, но впечатление от этого языка, и от того мира, откуда этот язык доходил до меня, было таким сильным, что я продолжал изучать его самостоятельно до тех пор, пока не поступил в университет, где наконец-то мог погрузиться в изучение и русского языка и русской литературы как следует. Итак, можно сказать, что это была любовь с первого взгляда и, перефразируя прославленные слова вашего самого знаменитого классика Александра Сергеевича, любовь эта, быть может, в душе моей не угаснет никогда.

Фото: @_danish_khaleesi_

6. Каким был Ваш первый перевод с русского языка?

Моей первой работой с русским языком был перевод сборника кратчайших рассказов, автором которых был молодой писатель по имени Александр Иконников, чьи произведения тогда еще не были изданы в России. Название сборника – «Тайга блюз», и действие рассказов происходило в глуши русской провинции девяностых. Не думаю, что книга пользовалась большим успехом в Италии, несмотря на все гротескные черты описанного в ней мира, которые тогда могли привлечь внимание тех читателей, смотрящих на Россию как на нечто экзотическое и далекое. С моей точки зрения, работа все же была интересной не только потому, что я впервые имел возможность работать со своим любимым русским языком, но и потому, что. Этот перевод стал для меня нелегкой задачей: лексика была наполнена значительным количеством реалий тех времен и жаргона, и слава богу, тогда уже существовал Интернет. Но при этом работа была очень увлекательной.  

 

7. В чем основная трудность перевода с русского языка? Есть ли отличие между переводом русских авторов и авторов, которые пишут на других языках?

Самая коварная черта русского языка для переводчиков – это эллиптические конструкции (например: «Какова бы ни была форма магнита, он имеет два полюса» – прим. «Многобукв»). Трудно, почти невозможно найти перевод, который может выразить то же значение с теми же оттенками и также кратко. Одна из главных задач переводчиков художественной литературы – попытаться перевести произведение так, чтобы читатели перевода испытали то же самое, что испытали читатели оригинала, и такие конструкции делают эту задачу гораздо сложнее потому, что очень редко их можно перевести на другой язык, не добавляя лишнего или не объясняя каким-то образом то, что оригинальное высказывание просто подразумевает. Не говоря уже о том, что переводчика всегда подстерегают ошибки, ведь он может и вовсе пойти не в ту степь и дать либо неправильное, либо неточное толкование. Это очень скользкая дорога и, проходя по ней, даже профессионалам, как бы хорошо они ни знали язык, не так уж трудно впасть в заблуждение. 

 

8. Много ли современной русской литературы переводят на итальянский язык и пользуется ли она спросом?

К сожалению, нет. Львиную долю опубликованных в Италии переводов составляют произведения из англоязычного мира, особенно из США и Англии. Также французко- и испаноязычные авторы часто пользуются значительным успехом, что, наверное, объясняется сходством между нашими языками и культурами. Читатели относятся с большим уважением к русской классике XIX и XX веков, но когда речь заходит о современниках, вряд ли смогут назвать хотя бы пару фамилий. На это влияет и представление, связанное с некоторыми представителями вашей классики, что русские книги – чаще всего толстые тома, со сложными историями из какого-то далекого в пространстве и времени мира, чьи герои носят многочисленные и загадочные имена, делающие чтение еще более затруднительным. Это представление лишает наших читателей возможности ознакомиться с живой литературой, способной привлечь самую разнообразную публику. И в ее распространении мы, переводчики, можем играть совсем не второстепенную роль, поскольку у нас есть прямой доступ к русскому издательскому рынку, мы узнаем о новых произведениях авторов, или о новых авторах, которые могли бы вызвать интерес у наших читателей. Таким, например, был мой опыт с Мариной Степновой: я случайно узнал о ней и о ее книгах, и мне показалось, что она автор высокого качества, и что также в Италии она сможет если не иметь такой же успех, как на родине, то все-таки получить лестные оценки. И я начал стучать во все двери, в поиске того издательства, которое примет мое предложение и опубликует незнакомого автора. Процесс не был легким, но в конце концов закончился успешно благодаря издательству «Воланд», которое – как легко догадаться – занимается изданием авторов преимущественно из Восточной Европы, и с которым мы издали Le donne di Lazar, итальянскую версию «Женщин Лазаря». Книга покорила сердца многих итальянских читателей, и мы этому очень рады; в середине июня выйдет в свет перевод другого романа Степновой, «Безбожный переулок» (по-итальянски Malia dItalia), и мы все надеемся, что он будет столь же успешен.

 

10. Как устроена работа переводчика в Италии? Как поддерживают переводчиков? Есть ли государственная поддержка и должна ли она быть?

В Италии подавляющее большинство переводчиков работают фрилансерами. Это, наверное, из-за того, что перевод – процесс, в котором устанавливается очень тесное отношение между человеком и текстом, над которым он работает. Впрочем, несколько десятилетий назад художественный перевод считался элитарной профессией, которой занимались на досуге богатые интеллигенты (и до некоторой степени так и было), и чаще всего эти люди даже не испытывали потребности устроить свою работу по-другому. Впоследствии у художественных переводчиков медленно и с трудом начало образовываться осознание того, что их работа – не только страсть к литературе и языкам, а настоящая профессия, и что они могут – и должны – требовать условий, которые позволили бы им достойно жить. Требовать, в первую очередь, чтобы издатели подписывали с ними справедливые договоры (с подходящими ставками, с выгодными условиями и определенным сроком передачи авторских прав), а государство поддерживало бы профессию. Этому способствовало общение переводчиков в сети, а еще больше создание профсоюза художественных переводчиков, который называется «Страде» (Sindacatodei traduttori editoriali – Профсоюз переводчиков-редакторов) и уже несколько лет функционирует с целью оказания помощи всем профессионалам перевода, начинающим в том числе. Например, в последнее время Профсоюз активно сотрудничал со специально назначенной парламентской комиссией для того, чтобы переводчики могли получить от государства пособия в связи с экономическим кризисом от коронавируса.

 

11. Как учатся художественному переводу в Италии? Преподают ли художественный перевод в университетах?

Когда я учился в университете (конец 1980-ых/начало 1990-ых), специальную подготовку к художественному переводу можно было получить в так называемых scuole superiori per interpreti e traduttori, т.е. вузах, посвященных обучению устному и письменному переводу. На факультетах иностранных языков студенты тоже занимались переводом, однако он не был главным фокусом учебы. Сейчас во всех ин-язах можно посещать курсы художественного перевода (наряду с другими специальностями), и это несомненно способствовало развитию профессионального самосознания переводчиков, о котором мы говорили ранее. 

 

12. Насколько заметна фигура переводчика в Италии?

Этот вопрос касается спорной темы о невидимости переводчика: есть нужная и даже желанная невидимость, которая имеет дело с умением переводчика забыть о себе самом в процессе перевода так, чтобы личные привычки и вкус не испортили дух оригинала, и есть нежеланная и даже осуждаемая невидимость, как, например, когда переводчикам не отдают должное, когда не признают тот факт, что книги не переводятся сами по себе, что за каждой иностранной книгой, которую наши соотечественники могут читать даже не зная никакого иностранного языка, стоит реальный человек, который работал для того, чтобы это случилось. Наш закон об авторских правах предусматривает, что имя переводчика должно появиться не только в титульном листе каждого иностранного произведения, изданного в Италии, а также при каждой цитате таких произведений в прессе, или в других СМИ, наряду с именем автора. В прошлом, к сожалению, такое происходило редко, имя переводчика почти никогда не цитировали ни в рецензиях, ни в статьях. Сейчас, наверное, благодаря и тому процессу, о котором я не раз говорил, это встречается все чаще, и некоторые издательства даже начали печатать имя переводчика не только на титульной странице, а прямо на обложке: это замечательное достижение, которое не только льстит самолюбию, а также привлекает все больше внимания к фигуре переводчика, долго считавшегося пятым колесом в телеге, но играющего незаменимую роль в мировой литературе.

 

Беседовала Дарья Выскребенцева