«Моя художественная стратегия — смеяться над собственной болью»

В 2022 году Нобелевскую премию получила Анни Эрно, французская писательница, работающая с автофикшн. Мы подготовили материал, в котором отечественные авторы рассказывают о своем опыте автофикшн-прозы.

Автофикшн продолжает набирать обороты как среди читателей, так и писателей — особенно среди начинающих авторов.  Пускай о личном опыте, о переосмыслении травмирующего события и о травме как таковой в той или иной степени писали во все времена, в России лишь недавно автофикшн начал активно развиваться как жанр совершенно самостоятельный.

Мы решили поговорить с авторами, которые работают с этим жанром, о том, как справляться с собственной болью, когда пишешь автофикшн, как от боли дистанцироваться и, наконец, может ли письмо быть терапевтическим. 

Ольга Брейнингер (писательница, номинант премий «Национальный бестселлер», «Большая книга», «Русский букер», «НОС»).  

Я думаю, при работе с автофикшн не стоит ставить себе задачу справиться с болью. Наоборот, автофикшн очень часто пишется из точки боли – отсюда пронзительность и исповедальность интонаций, фокус на герое вместо нарратива. Это не значит, что боль является единственной точкой отсчета для автофикшн, нет. Но по моему опыту, лучшие тексты рождаются именно тогда, когда автор снимает защитную маску иронии и преодолевает страхи, которые под ней прячутся: страх быть серьезным, страх быть честным, страх быть самим собой.

Автофикшн в принципе несет сильные элемент терапии, и если фокусироваться на этом, можно уйти в дневниковое письмо или, шире, в текст, который говорит исключительно с самим автором, и не впускает внешнего читателя. Такое письмо, безусловно, бывает необходимо каждому из нас, но все же это скорее именно арт-практика. «Сверхзадачи» письма автофикшн будут относиться именно к литературному, художественному. Это позволит найти нужную оптику художественного преломления реальности в тексте и, как писателю, заново прожить свою историю от первой до последней строчки. Написав такой текст, в какой-то момент понимаешь, что и работа терапии выполнена сама по себе; терапия возможна без текста, но текст терапевтичен практически всегда (возможно, сильнее всего как раз в случае, где терапия не была самоцелью).

Как ни странно, дистанцироваться от опыта помогает погружение в него, но при условии изъятия из этого процесса субъектности. Для меня автофикшн начинается с автоэтнографии – то есть процесса исследования себя, в котором субъект становится объектом. Это такой процесс отчуждения «я» , наблюдение за собой со стороны, будто ты – другой человек. И когда удается разорвать эту связь между я-субъектом и я-объектом, тогда и начинается автофикшн.

 

Антон Секисов (писатель, номинант пермии «Национальный бестселлер»).

Наверное, лучше и не пытаться с болью справиться. Стараюсь в текстах не заниматься просто фиксированием и описанием собственных травм и попытками их разложить на элементы. Обычно травмирующие события пытаюсь передать в комическом, гротескном ключе — наверное, тем самым закапывая подлинные эмоции еще глубже (хотя это уже вопрос психотерапии, а не литературы). Словом, моя художественная стратегия — смеяться над собственной болью.

Я, пожалуй, только тем и занимаюсь, что пытаюсь загнать травмирующие события в литературные формы. Прекрасно, что, описав некое травмирующее событие из своей жизни, ты как будто делаешь его более реальным, ведь оно теперь зафиксировано в реальности, стало общедоступным, но в то же время оно утрачивает или по крайней мере может утратить власть над тобой. Жаль, конечно, что не все события в жизни можно преодолеть, перенеся их в тексты, но иногда это определенно работает.

Вероятно, лучший подход — фиксировать реальность в моменте, постоянно вести дневник, а потом, долгое время спустя, желательно, наверное, годы, к этим записям возвращаться. Потом снова откладывать и опять возвращаться.

 

Оксана Васякина (писательница, поэтесса, лауреат первой степени литературной премии «Лицей», премии «НОС», номинант литературной премии «Большая книга») .

Мне кажется, уже сложившийся стереотип о том, что автофикшн работает с болью и травмой, вредит жанру. Авторок и авторов гетеизируют, и принято считать, что это как бы инфантильный жанр, который многие должны пройти, чтобы стать Писателем и начать писать великие книги с Философским Общечеловеческим Смыслом. Что может быть более общечеловеческим, чем частный опыт одной женщины? Рекомендую прочитать небольшую книгу «Событие» Анни Эрно (прим. ред.: больше о лауреате Нобелевской премии 2022). В ней, например, есть вот такая фраза: «Я наконец облекла в слова то, что, на мой взгляд, включает весь человеческий опыт: жизнь, смерть, время, мораль, запреты, законы. Опыт, от начала до конца, прожитый через тело».

Не бывает письма, обращенного исключительно к боли. Вернее, такое письмо есть, и оно называется дневниковое. Когда ты пишешь литературный текст, ты не ставишь перед собой задачу вывалить всю себя перед читателем. Вряд ли кому-то будет интересно читать мой личный дневник. В нем нет движения, нет композиции и нет мира, который я создаю в своих книгах.

Также я не верю в терапевтичность литературы для автора. По моим наблюдениям, люди, которые работают со сложными темами, в своих текстах становятся экспертами в сфере депрессии, утраты, работы с насилием. Но сами они не становятся счастливее и здоровее. Работа писателя — это работа конструирования, еще раз повторюсь, мира для того, чтобы другие смогли к нему подключиться и получить удовольствие/развлечься/сопереживать/облегчить боль.


Гаянэ Абрамян