Лев Рубинштейн — «31. Поступим как и должно поступить»
Памяти Льва Семёновича Рубинштейна
Абсолютно невозможно
14 января 2024 года скончался Лев Семёнович Рубинштейн. Сложно найти правильные слова: то ли за последние дни всё было сказано теми, кто хорошо знал Рубинштейна, то ли потому что утрата требует тишины. Единственное, что можно произнести громко и с уверенностью — в самые темные времена одним из первых людей, к мыслям которого хочется обратиться, был и, пожалуй, всегда будет — Лев Семёнович.
Никак невозможно
Поэт, эссеист, литературный критик и публицист. Лев Семёнович Рубинштейн считается одним из основных представителей московского концептуализма в поэзии. А для концептуализма первостепенно по значению не столько произведение, сколько сама идея, которую писатель демонстрирует читателю. Дальше дело за публикой — воспринимайте, додумывайте и объясняйте самостоятельно.
Может быть, когда-нибудь
Лев Семёнович Рубинштейн — создатель уникального поэтического формата. После окончания института Лев Семёнович работал в библиотеке. В процессе работы, он часто делал выписки и заметки на библиотечных карточках и в какой-то момент заметил, что водоворот слов превращается в поэзию. Его тексты печатались на этих самых карточках, что было совсем не похоже на привычные рифмованные стихотворения. Для современного читателя первая ассоциация — статусы в социальной сети. Тогда это выглядело как самобытный жанр на стыке перфоманса и вербального искусства. Но я думаю, что Лев Семёнович просто опередил своё время. Когда все громкие и длинные речи сказаны, в самой сути остается только слово. Одно слово, отбеленное и прозрачное — « 15. Новое осмысление чистоты человеческих отношений». (Л.С. Рубинштейн “Большая картотека”)
Карточки Льва Рубинштейна
Не сейчас
Стихи Рубинштейна по своей сути — это короткие, ёмкие предложения, которые по отдельности могут иметь логику и какое-то значение, но всё-таки органичнее действуют на читателя, если представлены в единой композиции. Особенно — если зачитывает их сам автор. В таком представлении стихотворений важна не только закономерная сменяемость карточек, но и призвуки, а порой даже молчание, которое оставляет объемное пространство для собственных эмоций слушателя.
И не сейчас
В молодости Рубинштейн принадлежал к творческому кругу, представителей которого объединяла идея независимости и удалённости от советских культурных учреждений. Как говорил сам Лев Семёнович: «Было зазорно в принципе издаваться в официальных журналах». Причастность к становлению советского андеграунда, запрещенной, подпольной культуры, которая могла существовать только на страницах самиздата, определила всю дальнейшую жизнь Рубинштейна. Стоит отметить, что сначала произведения Льва Семёновича начали печататься на Западе. В России же читатель смог познакомиться с его текстами только во время перестройки. 
Лев Рубинштейн. / Фото: www.mixyfotos.ru
Уже скоро
Какое сегодня число? Какая разница? Сегодня — сегодня, а вчера было вчера, не ясно, что ли?
А будет ли завтра? То ли да, то ли нет. Но часы будут тикать, а календарь будет висеть на стене. Может быть, времени вообще больше никогда не будет, а вот календарь будет.
Календарь, вещь сугубо прикладная, предельно эфемерная, является яркой и поучительной приметой своего времени, быть может, более наглядной, чем объекты так называемой высокой культуры. Он предназначен, чтобы служить год, а при этом имеет свойство застревать в памяти на целые десятилетия.
(Лев Рубинштейн «Целый год. Мой календарь»)
Сейчас
Рубинштейна на протяжении всей жизни отличало его неравнодушие и смелость всегда оставаться честным. Про Россию он говорил так:
Ну, <...> надо добиться, чтобы она стала классной, вообще-то говоря. Сначала она должна стать классной, а потом хотите — гордитесь, хотите — нет. Но мне кажется, что нормальный, интеллигентный человек всегда найдет, чего стыдиться и за что просить прощения. Это очень чистые и важные чувства.
Внимание
В 2012 году Лев Семёнович написал для The New Times свой манифест против уныния. В нем девять пунктов — в ответ на общественную депрессию, апатию и чувство поражения . Два года назад, когда это самое чувство поражения отстукивало секунды метрономом, а злость на себя и всех окружающих спонсировала бессонницу, я бродила вокруг Обводного канала и про себя проговаривала девятый пункт манифеста: «Самое главное — это найти наиболее адекватную форму сочувствия друг другу». Мне кажется, если Лев Семёнович не все идеи и позиции мог принять, он точно находил в себе силу многих пожалеть. Просто и совсем по-человечески. А я всё слушала его интервью и удивлялась, где же мне найти эту силу, чтобы посочувствовать всем: и «чужим», и «нашим».
«В-пятых, <...> у нас есть мозги и сердца. Это товар долговечный». Лев Семёнович законсервировал свою доброту и свет в стеклянную банку и пронес её подмышкой через всю жизнь. Вновь перечитываю девять пунктов манифеста против уныния и надеюсь, что и я так смогу.
Лев Рубинштейн /
Вот и всё
Одну из своих последних книг «Кладбище с вайфаем» Рубинштейн заканчивает такими словами:
Когда автор понимает, что книгу, в общем-то, пора завершать, а он при этом не очень-то понимает, каким именно образом, он с радостью вспоминает о том, что буквально на днях ему приснилась фраза, восхитившая его безусловным универсализмом. Фраза, безусловно уместная практически в любом контексте. Фраза, с которой можно начать любой текст на любую тему и которой, соответственно, можно и закончить любой текст и тоже на любую тему.
Вот она, эта фраза: «Чего только не бывает в этом странном мире, с завидной неутомимостью продолжающем поражать нас своим сокрушительным несовершенством».
Наверное, Вы, Лев Семёнович, знали что-то, чего не знали мы все.
Спасибо.
Всё
Написала Джумайло Софья