Сказать «да» или сказать «нет»: два спектакля по «Женщинам Лазаря» Марины Степновой

Роман Марины Степновой «Женщины Лазаря» вышел в 2011, а на сегодняшний день в Москве у книги есть сразу две постановки. О том, как литература обретает жизнь на сцене, читайте в материале Юлии Савиковской.

Нелли Уварова, Антонина Писарева в спектакле «Женщины Лазаря», РАМТ

фотограф Мария Моисеева

Писатель Марина Степнова до недавнего времени, по ее собственным словам, к театру имела отношение только как зритель — но сегодня в Москве можно увидеть сразу две постановки по ее роману «Женщины Лазаря», которые появились не одновременно и очень по-разному, но, по сути, были частью единого процесса. Первым был спектакль в арт-пространстве «Наивно? Очень», созданном Нелли Уваровой как мастерская для художников с РАС около 12 лет назад. По словам актрисы, книжка курсировала по закулисью мастерской, пока наконец не возникло желания его поставить. Сначала провели читку на Малой сцене РАМТа, потом спектакль стал частью театрального проекта «Наивно? Очень», куда на сегодняшний день входит еще несколько постановок, включая «Интернат» по статье Елены Костюченко и «Сахарный ребенок» по книге Ольги Громовой. Актрисы сами отобрали материал, распределили его между собой — не по ролям, скорее, по отрывкам, соответствующим их хронологии в романе, выработали концепцию и подход к тексту — так родился этот спектакль, который проходит примерно два раза в месяц в «Наивно? Очень» на Нижней Сыромятнической, недалеко от Курской.

В спектакле участвуют Ирина Низина, Дарья Семенова, Нелли Уварова, Евгения Белобородова, Татьяна Веселкина и Марианна Ильина. Актрис можно сравнить с рачительными хозяйками, приглашающими зрителя к себе в гости на огонек — ощущение душевного разговора за чаем и приготовлением яблочного пирога (в конце им можно угоститься) было важным для создателей. На спектакле нет разделения на сцену и зрителей — оно, конечно есть, но достаточно условное, так как все сидят буквально в паре метров от актрис. Иногда актрисы даже садятся рядом (я сидела на подоконнике, где во втором действии сидела и одна из участниц спектакля, Нелли Уварова), или же стоят за вами, или приближаются к вам, например, поднося удобный стул. А в конце — и это одна из связующих нитей спектакля — актрисы приносят участникам-зрителям вкусный яблочный пирог, яблоки для которого режутся, а тесто готовится и формуется прямо на глазах.

Поэтому само действо, длящееся примерно два часа с антрактом, больше похоже на сбор гостей, слушающих интересную историю. Или скорее, множество интересных историй, потому что распределение отрывков сделано так, что актрисы присваивают себе определенных персонажей (иногда даже двоих), или же, наоборот, распределяют одного персонажа между двумя или тремя актрисами и ведут их линии до смыслового завершения, в конце всегда усиливая мысль, связанную с любовью, жертвенностью, преодолением. Запоминается некий рефрен принятия, в котором эти одетые в домашнее женщины вдруг становятся волевыми, сильными, готовыми ко многому — «все равно любить», «люблю», «принимаю», «верю» — несмотря на любые обстоятельства. А тяжелых обстоятельств в романе «Женщины Лазаря» хоть отбавляй — и бездетность Маруси, в которую беззаветно влюблен Лазарь Линдт, и эвакуация всей семьи в город N во время войны, и принуждение к браку и по сути изнасилование Галины Петровны, жены Лазаря Линдта, и воспитание Лидочки, внучки Линдта, в строгой балетной школе после смерти ее матери, нелюбовь той же Галины Петровны к ней, и ее влюбленность в человека, по своей природе не способного на взаимность. Все это персонажи актрис спектакля в «Наивно? Очень» терпят, принимают как свой крест и учат принимать и нас, заглядывая в глаза, по сути находясь на неком дружеском сеансе психотерапии, передачи опыта — личного, женского, человеческого.

При этом в постановке найден такой подход к тексту, что с нами разговаривают именно не персонажи, а актрисы, читающие их истории, — сначала они приглашают в гости, как заправские хозяйки, потом делают при нас бумажные цветы, а потом становятся просто людьми в пространстве между современностью и временем, о котором рассказывается. Они — Нелли Уварова, Татьяна Веселкина, Дарья Семенова, Ирина Низина — как бы примеряют рассказываемый материал на себя, на нас, на все человечество, и предлагают полюбить и принять жизнь, себя и свой жизненный опыт, даже если он очень тяжелый и кажется неподъемным. То, что в спектакле специально сохранены элементы читки (у каждой актрисы в руках листки, хотя часто они говорят по памяти), дает спектаклю еще одну возможность дистанцироваться и поговорить о прочитанном. Да, мы просто читаем выбранные жизненные истории и рассказываем их вам. Да, мы знаем, что мы — это мы, вы — это вы, но нам важно, чтобы вы погрузились в этот мир и восприняли его так, как мы задумали, почувствовали наш собственный опыт понимания этого текста и его персонажей, проделали путь, который мы прошли, когда делали этот спектакль.

Спектакль-процесс, который выстраивается, готовится, создается и читается как незавершенное действо — поэтому пирог становится и метафорой, и наглядным результатом, примером того, как то, чего еще пару часов назад не было, может возникнуть и объединить людей прямо у них же на глазах. С постановки уходишь, вспоминая взгляды актрис в зал, их полуприкосновения к зрителям, сидящим здесь же, на виду (свет тоже не выделяет место действия как-то по-особенному), понимающий смех и реакции зала на определенные моменты в тексте — то есть вспоминаешь эффект присутствия, эффект дома и уюта, эффект успокоения, слушания и понимания. Уходишь с желанием любить, понимать, принимать и верить.

Марина Степнова: «Самое интересное в спектакле  — это именно не следование или не следование тексту, а трактовка, такая же, как когда мы, читатели, прочитали одну и ту же книжку, но выясняем, что у каждого книга своя. Режиссерское высказывание — это что-то подобное. Я прочитал книгу и вот, что я вам хочу про это сказать. Это всегда про режиссера, это всегда про актеров, а не про текст, и это интересно. Потому существует много постановок по классическим пьесам — это не Шекспир, а Шекспир как повод сказать то, что я считаю необходимым сказать».

Дарья Семенова, Татьяна Веселкина, Нелли Уварова, Евгения Белобородова
в спектакле «Женщины Лазаря» проекта Наивно? Очень»
Фотография Юлии Савиковской

Иное дело спектакль Алексея Золотовицкого, премьера которого состоялась совсем недавно, 27 февраля 2023 года, на основной сцене РАМТа. Интересно, что две актрисы из состава спектакля —Нелли Уварова и Дарья Семенова (играющие в нем в очередь) —участвуют и в спектакле пространства «Наивно? Очень». Как вспоминает режиссер, материал для спектакля был предложен РАМТом, инсценировку по роману сделала Мила Денева  — Марина Степнова в связи с этим упоминает, что никогда не стремилась контролировать свой текст при постановках, и с удовольствием давала творческим командам свободу при выстраивании его сценической версии. Процесс создания был равноправным, увлекательным, в котором, кроме режиссера, участвовали четыре актрисы —Антонина Писарева, Нелли Уварова, Дарья Семенова и Анна Ковалева. По словам Золотовицкого, работа над спектаклем была теплой, дружеской, полной смеха и любви. Но результат получился несколько иным —более сложным, запутанным, похожим на шкатулку Пандоры, из которой актрисами в течение спектакля вынимается один секрет за другим, и разгадывать их зрителю приходится самому, выстраивая из увиденного и сложносочиненную хронологию романа (здесь она дана нелинейно), и полный неровностей и тайных ниш пазл женской души, являющийся, видимо, объектом исследования режиссера.

Спектакль проходит на сцене, выстраиваемой прямо на бльшой цене РАМТа — создается очень камерное пространство, зрителей рядов семь, но освещена только сцена, хотя все проходит достаточно близко. По задумке художника Софии Егоровой перед нами — прямоугольник, который сначала выглядит, как пустой балетный класс, потом в нем появляются непредвиденные скрытые пространства, и он, как японская ширма, открывает все новые и новые спрятанные в нем комнаты, секреты, предметы. Разные временные пласты, сориентироваться в которых нам помогает циферблат электронных часов советского образца, установленный сверху, парящий над всем пространством. В этой открывающейся шкатулке появляются и ванна, и диван, и шкаф с наградами Лазаря Линдта, и мебель квартиры в эвакуации, и довоенный дом Маруси — теплый, уютный, с абажуром и тестом. Здесь же — и книжный стеллаж с заветной кулинарной книжкой Елены Молоховец, перешедшей во время Галины Петровны из времени Маруси, а оттуда уже стремящейся в Лидочкино время, потому что она везде берет книжку с собой. Здесь и некий мужской бюст — возможно, Софокл, возможно, Карл Маркс, возможно, Толстой, а может быть, и сам Лазарь Линдт, так как бюст выступает чуть ли не единственной персонификацией мужского в этом спектакле, если не считать перевоплощений Антонины Писаревой, периодически надевающей огромный пиджак и  берущей на себя роль щуплого Линдта.

И получается, что пространство, такое клаустрофобическое и огромное, такое пустое и заполненное вещами одновременно, становится некой метафорой женской души, полной тайн и часто непонятной для себя самой. Здесь можно забрести так далеко, что собъешься в отсчете времени, а можно найти предмет, который принадлежит целому веку и связан с судьбой другой женщины, можно найти детскую варежку или задохнуться от запаха чужих духов. Здесь нет логики, кроме логики ассоциаций души — оттого созданное в этом спектакле пространство и не линейно.

Именно потому  здесь таинственно, запутанно, смешно и трагично, невероятно интересно и не сразу понятно — а, может быть, если роман не читан, так до конца и не понятно, потому что четкого, соответствующего роману сюжетного финала у спектакля нет — но постепенно вырисовываются три главные героини — те самые женщины Лазаря, Лидочка, Маруся и Галина Петровна. Манера повествования в спектакле найдена уникальная, тоже отчасти чтецкая, как и в «Наивно? Очень», но более сложная — актрисы и становятся своими персонажами (разделение не условно, а точно: Уварова или Семенова — Галина Петровна, Писарева — Лидочка, Ковалева — Маруся), и читают авторский прозаический текст, и одновременно дают свои оценки ему как актрисы, и иронизируют над сказанным партнершей, подхватывая текстовые кусочки друг друга и присваивая их себе.

Актерский ансамбль и актерское существование — это то, ради чего этот спектакль можно смотреть несколько раз. Актрисы существуют и как единый организм, и как три разные женщины, и как множество судеб и воспоминаний. И как рассказчицы, и как объективные наблюдательницы, и как показывающие, и как рассказывающие, и как объекты (насилия, предательства, обмана, смерти, жестокости), и как субъекты (воспоминаний, любви, преданности, верности, заботливости, преодоления). Остается только удивляться актерскому мастерству, позволяющему так варьировать эти пристройки к тексту, и вить его, как лабиринт или нить Ариадны.

Этот спектакль уже не про принятие и любовь, он про постоянно гнетущее унижение женского достоинства, сломленные женские судьбы, необходимость подчиняться и не выбирать, а быть ведомой. И про сохранение своих женских тайн и секретов, своего постепенно накапливающегося потенциала сопротивления, который позволяет — лишь в самом конце — сказать «нет», что и делает героиня Антонины Писаревой за секунду до конца спектакля. Заявить во всеуслышание — я больше не буду подчиняться вам, я выбираю свою судьбу. «Я могу говорить», как говорит мальчик в начале фильма «Зеркало» Тарковского. То, что англичане назвали бы empowerment. Женщины — уже не Лазаря — а просто. Люди. Человеки. Судьбы. Лабиринты. Со своими многочисленными закоулками, по которым мы только что прошлись, ведомые актрисами. Сложный, необычный, очень смешной и очень грустный спектакль, который можно смотреть, даже не читая роман, но после которого это непременно захочется сделать.

Марина Степнова: «Роман — большой по объему, по временным рамкам. Чтобы спектакль не длился неделю, впихнуть его в спектакль очень сложно. Поэтому неизбежно уходят какие-то линии, какие-то смыслы. Отваливаются герои. Я к этому отношусь совершенно спокойно. Роман — это одна история, спектакль — совершенно другая. Спектакль интересен как раз трактовкой. И в этом смысле постановка в «Наивно? Очень» — она про одно, а спектакль в РАМТе — про другое. Режиссер во втором случае вынул из спектакля то, что я совершенно не как главную линию закладывала, и это интересно. Для него это история про способность сказать «нет». Для меня в книжке это было дело двадцать пятое — там есть эта мысль, но она не была самой главной. А для него стала самой главной, и это интересно».


Юлия Савиковская